Россия и Китай: 300 лет на грани войны

В ходе встреч русских и маньчжурских представителей под Албазином вопрос о судьбе пленных всегда стоял достаточно остро. Уже с конца 1686 года начался организованный обмен пленными. Так, находившийся в плену казак Михаил Ахреянин ^{114}был обменен 5 декабря на «взятого языка никанской породы».

Ахреянин рассказал об обстоятельствах своего пленения. 7 июля 1686 года он был послан с другими казаками на оповещение крестьян под Албазином о подходе войска противника. При выполнении этой задачи его вместе с десятью другими казаками захватил в плен маньчжурский отряд численностью в 500 человек. Всех, кроме Ахреянина, маньчжуры сразу «казнили смертью», а его «велели, сковав, держать за караулом до розмены». Рассказывая о своем пребывании в плену, Ахреянин отмечал, что «в китайских полкех в полону терпел голод и всякое мучение, потому что по многие времена на ночи раздевали его донога и руки и ноги розвязывали к кольем». Впоследствии, в августе 1687 года, по распоряжению Ф. Головина М. Ахреянину было выдано «за поденное терпение» 4 рубля ^{115}.

От Ахреянина русское командование узнало о тяжелом положении в маньчжурской армии, осадившей Алба-зин. Так, находясь в плену, Ахреянин слышал от «изменников прежних албазинских казаков», то есть перешедших на сторону маньчжуров казаков, взятых в плен еще в первую осаду Албазина, что «на приступех де под Албазиным побито китайских и мунгальских людей тысячи с полторы и больши» ^{116}.

Огромные потери несли маньчжуры не только от военных действий, но и от голода и болезней. От «хлебной скудости» начался мор. Общие потери маньчжуров достигли свыше 2500 человек ^{117}.

10 февраля 1687 года, после многих месяцев осады, маньчжурский император отдал указ: «Нам стало известно, что после снятия осады Албазина среди воинов имеется много больных. Это лучшие маньчжурские войска, мы испытываем чрезвычайное сожаление. Ныне специально посылаются два врача и лекарства для их лечения».

Далее в своем указе богдыхан дальновидно отмечал: «Если теперь в городе есть больные русские, то эти врачи также могут оказать им помощь с тем, чтобы, возвратясь в свою страну, русские распространяли там славу о нашем великодушии» ^{118}.

Командование маньчжурской армии действовало строго в соответствии с указаниями своего императора. В начале февраля в русскую крепость был послан «прежний изменник» И. Артемьев, который вызвал на переговоры представителей албазинцев, Артемьев заявил осажденным, что «китайский хан, жалеючи албазинских осадных сидельцов, прислал в китайские таборы лекарей 2 человек». От Бейтона требовалось представить ведомость всех больных и раненых, которые нуждались в медицинской помощи. А. Бей-тон «в том им отказал, а говорил, что в Албазине служилые люди милостию великого бога все здоровы, а немощных никого нет» ^{119}.

Великодушный жест маньчжурской армии по отношению к защитникам Албазина на самом деле преследовал далеко не благородные цели. Маньчжуры прекрасно знали, что практически весь гарнизон русской крепости нуждался в медицинской помощи. Да и сам гарнизон к тому времени насчитывал всего «всяких чинов людей 115 человек, баб и робят 55 человек» ^{120}. Маньчжурам требовалась более полная информация о силах русских и их возможностях, о способности русских выдерживать и дальше жесткую маньчжурскую осаду.

Гордый отказ Бейтона от помощи со стороны маньчжуров имел свое обоснование. Незадолго до того по договоренности с маньчжурской стороной 12 казаков были отправлены в леса для сбора сосновых веток и коры, однако «китайские караулы» схватили их, связали и долго на арканах таскали по полям. Казаки были отпущены назад «чуть живые», а к вечеру того же дня шестеро из них от ран скончались. После этого никакого доверия «великодушию» врага со стороны албазинцев уже быть не могло.

Несмотря на критическое положение, гарнизон русской крепости продолжал нести службу, сохранял порядок и дисциплину. А. Бейтон всеми силами старался не показать маньчжурам своего бедственного положения. 27 марта по случаю пасхальных праздников русские послали маньчжурам «пирог пшеничный весом в пуд, и китайские де воеводы пирог приняли с честию» ^{121}.

С приходом весны 1687 года и открытием судоходства по рекам нерчинский воевода И.Е. Власов начал требовать отвода маньчжурских войск от Албазина, как то было обещано цинской стороной еще осенью. Однако противник не собирался выполнять свое обещание.

20 апреля 1687 года в маньчжурский лагерь на Амуре прибыл из Нерчинска казак Андрей Вологда, который передал цинским командирам требование Власова уйти от Албазина.

6 мая маньчжурская армия отошла вниз по Амуру на 3—4 версты и остановилась в районе русской деревни Озерной. Перед отступлением маньчжуры уничтожили все свои оборонительные сооружения и приспособления вблизи Албазина, а на новом месте немедленно приступили к строительству оборонительных укреплений.