Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

Мао Цзэдун вынужденно держался на вторых ролях, пока был жив Сталин, которого он боялся, и пока остро нуждался в советской помощи. Смерть Сталина избавила Мао от страха перед Москвой. Почувствовав себя увереннее, Мао вышел из–под опеки Москвы.

Император Китая не может быть не только чьим–то младшим братом, но даже союзником. С какой стати ему быть с кем–то на равных? Китай слишком велик. Так что столкновение единоличных правителей Москвы и Пекина было неизбежным.

В разговорах с Мао Никита Сергеевич, это чувствуется по записям бесед, часто ощущал себя не в своей тарелке. Чувствовалась разница в положении. Он, в конце концов, всего лишь один из партийных работников, который со временем занял высшие позиции в партии и правительстве. А Мао — вождь революции, который сам вздыбил огромную страну…

Когда в Китае начались безумные экономические эксперименты, Хрущев не знал, как на них реагировать. Потом забеспокоился, потому что некоторые социалистические страны стали восхвалять и копировать опыт китайских товарищей, казавшийся Москве безумным. Никита

Сергеевич возмутился, что когда один из руководителей Болгарии Вылко Червенков, съездив в Китай, высоко оценил политику «большого скачка».

Вот уж от братской Софии, где клялись в вечной любви к старшему советскому брату, Хрущев этого стерпеть не мог. Партийный аппарат получил задание сплотить все соцстраны против Китая. Удалось уговорить всех, кроме Албании.

Когда отношения с Китаем разладились, в Пекин отправилась албанская делегация. Это было еще до ссоры Советского Союза с Албанией. Но китайцы делегацию уже обрабатывали, вербовали в свои сторонники. На обратном пути, в Москве, к секретарю ЦК КПСС по социалистическим странам Юрию Владимировичу Андропову по–дружески зашла член политбюро Албанской партии труда Лири Белишова и рассказала, что китайцы вели с ними антисоветские разговоры.

В тот момент председатель Совета министров Албании Мехмет Шеху лежал в Москве в больнице. Андропов поехал к нему и поделился информацией, полученной от Белишовой. Это была ошибка. Юрий Владимирович плохо представлял настроения в руководстве страны. Мехмет Шеху встал с больничной койки и уехал на родину. Там вместе с главой партии Энвером Ходжей они начали охоту на тех, кто продолжал открыто придерживаться промосковской линии. Лири Белишову, которая была так откровенна с Андроповым, вывели из политбюро, исключили из партии и арестовали.

Хрущев не хотел рвать с Энвером Ходжей, потому что Албания занимала стратегически важное положение на Средиземном море. Единственная из всех стран она получала не льготные кредиты, а все даром. Албанская армия состояла на содержании Советского Союза. Не только оружие, но и обмундирование, и питание — все шло из советского бюджета.

В обмен Ходжа разрешил разместить в албанских портах двенадцать подлодок, которые могли действовать в Средиземном море. Это была первая возможность для советских моряков противостоять американскому флоту в Средиземном море.

В 1959 году Хрущев с делегацией ездил в Албанию.

«Мы хотели, — вспоминал Никита Сергеевич, — помочь перестроить албанское хозяйство на современном уровне, сделать из Албании как бы жемчужину, которая притягивала бы к ней мусульманский мир, особенно Ближний Восток и Африку, притягивала бы к коммунизму. Вот, собственно, каковы были наши намерения и какую политику мы там проводили».

Ничего не получилось. Уладить разногласия с Энвером Ходжей не удалось. «У него резкий характер, — вспоминал Никита Сергеевич, — и когда он говорит о том, что ему не нравится, у него лицо просто передергивается и он чуть ли скрежещет зубами».

На совещании коммунистических и рабочих партий в Москве в ноябре 1960 года Энвер Ходжа произнес уже антисоветскую речь. Руководитель компартии Испании Долорес Ибаррури ответила ему очень резко:

— Это выступление напоминает мне пса, который кусает руку человека, кормящего его хлебом.

С Хрущевым Мао держался наставительно, как старший, поучал его. А вскоре обвинил Никиту Сергеевича в ревизионизме и отзывался о Советском Союзе с нескрываемым презрением. Как говорил сам Мао,

«он вернул горькие фрукты, которые его заставил проглотить Сталин». Открыто выступил против Советского Союза на встрече Всемирной конфедерации профсоюзов в Пекине в июне 1960 года.

Хрущев приказал отозвать всех военных советников и прекратить помощь в создании промышленных объектов. Распорядился вызвать домой и всех советских студентов. Над ними в Китае издевались, не давали нормально заниматься.

Соответственно попросили вернуться на родину китайских студентов, которые распространяли в Советском Союзе маоистскую литературу. На конечной железнодорожной станции перед Монголией китайские студенты устроили демонстрацию.