Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

Расширенное заседание политбюро продолжалось три дня, с 19 по 21 июня. Рассматривали вопрос «Об ошибках товарища Чжао Цзыяна во время антипартийных и антисоциалистических волнений и беспорядков».

Главное обвинение:

«Чжао Цзыян допустил ошибки, поддержав волнения и беспорядки и внеся раскол в ряды партии… Он проявил пассивное отношение к борьбе против буржуазной либерализации, не уделял должного внимания партийному строительству и идейно–политической работе».

Чжао попросил слово. Председательствующий посмотрел на часы и сказал:

   – Вообще–то мы уже выходим из графика. Если уж хотите выступать, то не больше десяти минут.

Чжао лишили всех постов.

Дэн Сяопин вел себя принципиально иначе, чем Мао Цзэдун, который давал руководящие указания во всех сферах жизни. Дэн выдвигал толковых людей на ключевые посты, предоставлял им возможность развернуться и поддерживал то, что работало, ценил все удачные идеи. Но страна с трудом поддавалась радикальным переменам. И Дэн легко пожертвовал двумя самыми либеральными ставленниками — сначала Ху Яобаном, а затем и Чжао Цзыяном…

Перед голосованием Дэн Сяопин заявил, как это делал когда–то на пленумах ЦК КПСС Хрущев, добиваясь единодушной поддержки:

   – Все участники заседания имеют право голосовать, даже если они не члены политбюро.

Это было нарушением устава.

3 сентября 1989 года Чжао вызвали в ЦК, где объявили, что его делом займется группа партийных следователей. Они составили толстенное обвинительное заключение. Но никаких обвинений ему больше не предъявляли. В Пекине хотели, чтобы о нем забыли.

Покидать дом он мог только в сопровождении бдительных сотрудников госбезопасности. Даже старых соратников к нему не пускали, чтобы бывший генсек ни с кем не встречался. И, уж конечно, ему запрещали беседовать с иностранцами и журналистами. Когда он приезжал заниматься спортом, зал был пуст.

12 сентября 1997 года Чжао обратился с письмом к XV партсъезду. Он изложил свою позицию: как бы ни оценивать студенческие демонстрации, нет никаких свидетельств того, что это был «контрреволюционный мятеж». Все знают, что студенты требовали борьбы с коррупцией и политических реформ, а не свержения компартии. Использование армии ухудшило отношения между партией и народом. Социальные проблемы с тех пор только обострились. Коррупция процветает… Он просил снять с него нелепые обвинения.

Ответом стало ужесточение условий его жизни. И только накануне визита Цзян Цзэминя за океан ему внезапно разрешили выйти из дома. Чтобы в США генсека не упрекали за то, что его предшественника держат под домашним арестом. Чжао Цзыяну позволили играть в гольф и посещать похороны старых друзей, которые один за другим уходили в мир иной. Потом к нему стали пускать родственников и бывших сотрудников — но тех, кто уже вышел на пенсию.

Последние шестнадцать лет своей жизни — до смерти в 2005 году — он провел в изоляции. Он сумел наговорить на магнитофон свои воспоминания — тридцать аудиокассет по тридцать минут каждая. Кассеты раздал доверенным друзьям. После его смерти они сумели все собрать, расшифровать и передать за границу, где мемуары напечатали. Очень похоже на историю воспоминаний Хрущева. История Чжао показала, что если человек сопротивляется аппарату, то найдутся жернова, которые любого сотрут в порошок…

Когда Дэн Сяопин отобрал власть у ортодоксов и начал реформы, Китаем в мире не могли нарадоваться. Когда армия разогнала студентов, собравшихся на площади Тяньаньмэнь, симпатий к Китаю поубавилось. Либеральная общественность увидела, что в Китае сохраняются многие черты тоталитарного государства.

Соединенные Штаты ввели против Китая санкции, правда, ограниченные.

«Китайцы исключительно чувствительны к тому, что может быть истолковано как вмешательство во внутренние дела — это наследие многих десятилетий разрушительного иностранного господства, — объяснял свою позицию тогдашний президент США Джордж Бушстарший. — Для этого древнего, гордого и самодостаточного народа критика со стороны иностранцев (тех, кого они все еще считают варварами и колониалистами, не понимающими Китай) оскорбительна».

Дэн Сяопин не захотел войти в историю «палачом Тяньаньмэня». И утратить мировую славу отца реформ. В начале 1992 года, когда все считали, что Китай сдал назад и отказывается от реформ, 87-летний Дэн предпринял большую поездку по южным провинциям Китая. Он потребовал дальнейшей экономической либерализации. Его поездка произвела почти мистическое действие. Начался новый этап преобразований. На всякий случай Дэн обезопасил себя от любых обвинений, называя экономические реформы продолжением революции. Это было последнее, что Дэн сделал для страны.

Реформы продолжились. Но, как и предсказывал Чжао Цзыян, пока страной правят люди, а не законы, коррупция процветает, подрывая веру людей в то, что правительство способно улучшить их жизнь. Борьба с этим злом невозможна без политической реформы.

В Пекине подчищают самые темные места. Говорят о правах человека, о демократии. Не любят неодобрительных отзывов. Помню, как