Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Политика русификации юго-западных окраин империи активизируется после польского восстания 1863–1864 гг. В этот процесс в значительной степени была вовлечена и православная церковь[12]. Относительное послабление к распространению и использованию молдавского языка и культуры относится к началу ХХ в. и сопряжено с революционными настроениями в обществе. При этом говорить о взвешенной национальной политике России не приходится. Достаточно вспомнить черту оседлости евреев[13] и погромы в Бессарабии в 1903 и 1905 гг. (не путать с холокостом евреев и цыган в годы Второй мировой войны)[14].

Сложившуюся к 1918 г. ситуацию в межэтнических отношениях в Бессарабии правильнее было бы назвать вынужденным выживанием. В одной из работ мы уже обращали внимание на то, что местное полиэтничное население в лице молдаван и проживавших с ними бок о бок представителей других национальностей выживало, подстраиваясь под внешний фактор: османское влияние, политику царизма, румынскую политику, советскую идеологию… «Шапки» привычно менялись с приходом новой власти, как это было феерично показано в кинофильме «Свадьба в Малиновке», а содержание оставалось и остается прежним: смешанный состав населения, называющего Молдову своей Родиной, несмотря ни на какие жизненные коллизии.

И тем не менее, благодаря России на территории Пруто-Днестровского междуречья удалось сохранить анклав молдавского этнического сознания, который стимулировался созданием поначалу самостоятельной территориальной единицы империи, а позже несколькими потоками в конце XVIII – начале XIX в. в составе задунайских переселенцев. Бегство молдаван продолжалось и позже – в 30–40-х гг. XIX столетия, активно заселялась территория молдавским населением и после 1856 г., что позволило, по мнению И.Ф. Грека, сохранить и укрепить механическим путем молдавскую идентичность в Пруто-Днестровском регионе[15]. Здесь же следует добавить, что молдавское население с XVIII в. активно осваивало Левобережное Поднестровье, где также получила распространение молдавская идентичность.

Можно констатировать, что в Бессарабии и левобережье Днестра молдавская идентичность обрела возможность для самосохранения, в то время как запрутские молдаване оказались вовлеченными в формирование румынской нации, трансформировав свою молдавскую идентичность в региональную.

Важно обратить внимание еще на одну деталь. Часть молдавского населения вместе с задунайскими переселенцами после 1856 г. мигрировала в Бессарабию и в Приазовье, имея льготы от России и желая остаться с единоверцами. Но при этом в Южную Бессарабию переселяется часть населения из Добруджи и других краев и разбавляет оставшуюся часть жителей региона. Таким образом, часть населения Южной Бессарабии оказывается под влиянием румынской идеологии не в течение 22 лет, как население Бессарабии (межвоенный период плюс три года немецко-румынской оккупации), а 47 лет (1856–1878; 1918–1940; 1941–1944 – три года румынской оккупации), что полностью совпадает с числом лет советской власти. Таким образом, становится понятным идеологический люфт в сознании части населения региона, ряд поколений которого впитывал в себя идеологию румынизма столько же, сколько советские ценности, что могло выступить отдельным детонатором событий, произошедших в конце 80-х – 90-е гг. ХХ в. Понятно, что это лишь дополнительный фактор к череде других, но, тем не менее, следует задуматься…

Румынская и молдавская идеи в XX в

Изначально следует обратить внимание на планомерную работу румынского государственного аппарата, направленную на идеологическое воздействие на население Бессарабии не только в прошлом, но и в настоящем.

Как уже отмечалось, румынская идеология со времени создания Румынского государства рассматривала бессарабские земли, а позже и Приднестровье как свои этнические территории, пытаясь в разное время вовлечь их в сферу своих этнополитических интересов.

Показателен пример, когда, после становления собственных государственных институтов на рубеже XIX и ХХ вв., в 1903 г. румынские спецслужбы осуществили попытку распространения панрумынской идеологии среди молдавского студенчества российских университетов (кстати, это была не единственная попытка).