Россия и мусульманский мир № 1 / 2015

Несмотря на распространение в последние десятилетия демократических режимов в разных регионах мира и формальное признание демократических ценностей на всех континентах, усиливается недовольство граждан многих государств тем, как функционирует демократическая система, растет недоверие к механизмам и институтам демократии. Скепсис и разочарование по их поводу приобретают глобальный характер. Об этом свидетельствуют данные крупнейшего социологического исследования, проведенного в 2006 г. в странах Азии, Африки, Латинской Америки и Восточной Европы [Voice… 2006]. Отчасти это вызвано проблемами, которые встают перед «новыми демократиями» в развивающихся странах, где сложный период их становления часто сопровождается откатами к авторитаризму.

Кризис демократии имеет место и в странах Запада, где у нее давние и прочные традиции. В 2000-х годах только 43% граждан США и Канады считали, что правление в их стране действительно демократическое, т.е. соответствует воле народа (против утверждения – 52%). В странах Евросоюза данные показатели составили, соответственно, 33 и 61%. Жители этих стран критикуют «закрытость» власти, отсутствие эффективных каналов «обратной связи» между государством и обществом [Voice… 2002; Voice… 2006; Dulto, 2004].

Все это заставляет граждан искать новые формы общественного управления, позволяющие реально учитывать их мнение в решении важнейших общественных проблем. Вот почему возрастает интерес социально активных граждан к институтам и структурам гражданского общества, которые помогают в практической реализации их гражданских прав и защищают от негативных действий правящей бюрократии.

Становится все более ограниченным контроль современного государства и над собственной территорией за счет экономического, военного, политического и информационного проникновения других государств (прежде всего, мировых и региональных сверхдержав), развития интеграционных процессов и образования различного рода межгосударственных объединений и блоков. Усиливается, как уже было отмечено, подчинение государств интересам ТНК и других транснациональных организаций, также располагающих средствами контроля над территорией (например, правом на использование недр, ресурсов морского шельфа и пр.). Это очень важный момент, связанный как с глобализацией, так и со снижением способности государства конкурировать, выполнять свои функции на надлежащем уровне [Блинов, 2003, с. 84].

По мере нарастания глобализации все большая часть государственного суверенитета перераспределяется между локальными, региональными и всемирными регулирующими институтами по принципу субсидиарности, согласно которому властные полномочия национальных государств делегируются на тот институциональный уровень – надгосударственный либо субгосударственный (региональный, муниципальный), на котором данная конкретная общественная потребность удовлетворяется наилучшим образом [Шишков, 2001].

На современном этапе общественного развития в национальных государствах наблюдается раскол политического истеблишмента и деловых кругов на космополитизированные и национально-ориентированные группировки, которые совершенно по-разному понимают общенациональные интересы и оценивают их значимость. Причем этот раскол происходит и на Западе, и на Востоке. «Космополиты» полагают, что политика, определяемая императивами глобализации, – единственно верный способ достижения прогресса, а не просто неизбежное и не всегда приятное условие существования национальных государств в современном мире. Недовольство такой политикой расценивается исключительно как проявление узости и косности сознания рядового человека. Новый космополитичный правящий слой, который Хантингтон называл «мертвыми душами» [Huntington, 2004, р. 9], всё больше утрачивает национальную идентичность и связь со своей национальной почвой.

В то же время во многом справедливо суждение о том, что передачу государством части своих функций на субнациональный уровень можно расценивать не как его слабость, а наоборот, как проявление силы, точного расчета. По линии «национальное государство – суверенитет – глобализация» образовалось фундаментальное противоречие ввиду того, что эти явления находятся в определенном антагонизме из-за разнонаправленности определяющих их суть процессов, векторов развития – центробежных и центростремительных начал. Нивелирование указанного противоречия, с одной стороны, возможно через появление новых форм публично-властной организации современного общества, а с другой – через выстраивание глобальной иерархии государств (в последнем случае может произойти своеобразное «перетекание» суверенитета от одних субъектов к другим) [Блинов, 2003, с. 84–85].