Россия и мусульманский мир № 11 / 2016

Основателем «секты зикристов» был Кунта-хаджи Кишиев (1800–1867)51, житель села Элисхан-Юрт, выходец из бедной чеченской семьи. Предание гласит, что в детстве Кунта любил уединение, был задумчивым и сообразительным. Он выучился арабской грамматике, умел читать Коран, был очень религиозен. В возрасте 18–19 лет вместе с отцом он совершил хадж в Мекку. После возвращения из хаджа Кунта-хаджи начал религиозно-проповедническую деятельность52. Проповеди Кунта-хаджи о мире, братстве, поддержке обездоленных, сирот соответствовали общему настроению, душевному состоянию народа. Главными в его проповедях были идеи непротивления злу насилием, отказа от военных действий против царизма, значительно превосходившего горцев по своей военной мощи, а также призывы к смирению. Кунта-хаджи прекрасно понимал, что непримиримое сопротивление может привести народ к полному уничтожению. Он призывал горцев к прекращению кровопролития и переходу к мирному укладу жизни. Идеология зикризма противоречила идеологии газавата, требующего продолжения борьбы с противником до победного конца. Кунта-хаджи говорил: «…мне завещаны Аллахом только четки, я не буду брать в руки ни кинжал, ни ружье». Шамиль преследовал Кунта-хаджи за его антигазаватские идеи и запретил ему вести проповедническую деятельность53.

Вместе с тем народные предания приписывают взаимоотношениям Шамиля и Кунта-хаджи иной характер. Согласно им, Шамиль, узнав о проповедях Кунта-хаджи, потребовал от него явиться в Ведено для публичного диспута со знаменитыми богословами, где устаз ответил на все поставленные пред ним вопросы и развеял сомнения Шамиля.

Убедившись в том, что Кунта-хаджи – подлинный шейх, Шамиль якобы предложил ему совершить еще один хадж в Мекку54, чтобы тот «познакомился с дервишами орденов Кадырия»55.

Некоторые исследователи склонны считать, что знакомство Кунта-хаджи с новым тарикатом произошло задолго до совершения им хаджа и было связано с чтением исламской литературы. Другие считают, что знакомство с этим учением началось в период первого хаджа (1818–1819), а более глубокое его усвоение – во время паломничества к святым местам в 1859–1861 гг. Точных сведений об этом нет. Так, помощник начальника Аргунского округа Терской области А.П. Ипполитов писал о периоде жизни Кунта-хаджи после второго хаджа, что число его последователей резко возросло: в «…назрановских аулах у зикристов были свои собственные старшины, с избранными мюридами. <…> В скором времени Чечня, Назрань и большая часть нагорных обществ чеченского племени были покрыты этим тайным учением, как крепкою сетью»56. Шейх являлся духовным и светским руководителем религиозной общины, хотя имамом себя не называл и отказывался от этого звания57.

Будучи человеком глубоко верующим и аскетичным, Кунта-хаджи являлся примером для подражания. Возможно, в этом и заключался секрет окончательного принятия большей частью ингушей ислама именно от него. Зная национальный менталитет, можно догадываться, почему ингуши противились насильственному обращению их в ислам Шамилем. А шейх Кунта-хаджи, придя в Ингушетию и имея лишь посох в руках, сумел обратить народ в веру. Его учение было близко ингушам ввиду отсутствия явных противоречий с местными адатами.

В народе существует предание, что Кунта-хаджи, когда пришел в Ингушетию и дошел до селения Насыр-Корт, спросил у мальчика, есть ли в его селении гостеприимная семья. Мальчик указал на дом Чура Муцольгова. Шейх отправился туда, а хозяин для достойной встречи гостя зарезал барана, жена же его стала готовить галушки. Тогда шейх пожелал, чтобы галушки готовила женщина, совершающая намаз. Такой женщины в Насыр-Корте не оказалось. Узнав, что в Барсуках есть женщина, совершающая намаз, ее пригласили приготовить галушки58. На основании этого предания можно заключить, что в то время в ингушской среде ислам еще окончательно не утвердился. Кунта-хаджи трижды посещал ингушей, и в последний свой приезд в одном из домов селения Барсуки совершил посвящение всех желающих в мюриды. Посвящение было простым: Кунта-хаджи или его поверенный (викал) брали вступающего в братство за руку и спрашивали, обязуется ли он, признавая в душе святость избранного наставника устаза, после каждого намаза стократно произносить формулу: «Ла илаха илла Алааху» («Нет божества, кроме Аллаха») и участвовать в ритуале кругового зикра.

Зикр кадиритов – это громкое радение, славословие Аллаху, сопровождающееся коллективными движениями, приводящими людей в состояние религиозного экстаза. Мюриды для совершения зикра встают вплотную друг к другу, образуя круг. Считается, что пространство внутри круга становится святым местом, куда спускается Божественная милость. По знаку руководителя обряда один из мюридов звонким голосом протяжно и медленно произносит: «Ла-иллаха илл-Аллах», все повторяют за ним и, раскачиваясь на месте в такт пения, хлопают в ладоши.