Россия и мусульманский мир № 5 / 2017

5. 2007 г. – 2013–2014 гг. Пришедший к власти в виртуально существующей Чеченской Республике Ичкерия новый лидер – Доку Умаров – объявил о завершении националистического плана построения ЧРИ и одновременно обнародовал новый геополитический проект – «Имарат Кавказ». Согласно ему, на Северном Кавказе на исламистских принципах функционирования создается новое государство – «Имарат Кавказ», управление которым осуществляется по образу и подобию исламских государств прошлого (Халифаты). В свою очередь, помимо соответствующих центральных институтов власти и управления, в «Имарат» на правах провинций входят так называемые «вилайеты» – конкретные республики Северного Кавказа, а в перспективе – и другие регионы России. В свою очередь, указанные «вилайеты» состоят из секторов, в составе которых действуют первичные исламистские группировки – так называемые «джамааты», представляющие собой, по сути, диверсионно-террористические группировки, иначе говоря – исламистские банды.

6. Конец первого десятилетия – начало второго десятилетия XXI в.: наблюдается распространение влияния «Имарата» и его лидеров на другие «мусульманские» территории – Поволжье, Урал и Западную Сибирь, прежде всего на Татарстан.

7. Последние пять-шесть лет: появление исламистских группировок в «исламских анклавах»5 в немусульманских субъектах страны, группирующихся вокруг появляющихся на этих территориях мечетей, что следует считать очередной тенденцией в процессе радикализации отечественного ислама, заключающейся в расползании метастаз исламизма по территории страны. Аналогичные процессы ранее имели место в США и некоторых государствах Западной Европы6.

8. После нейтрализации в конце 2013 г. Доку Умарова большинство сетевых структур, входивших в состав «Имарата», присягнувшего в свое время «Аль-Каиде» Усамы бен Ладена, переподчинились новому террористическому гиганту – «Исламскому государству». Многие отечественные исламисты отправились в Сирию, чтобы в рядах ИГ воевать против правительственных войск, верных Б. Асаду. На территории Северного Кавказа происходит деградация радикального исламистского движения, сопровождаемого криминализацией и дальнейшим разукрупнением банд, их децентрализацией с одновременным повышением степени автономности. Теперь небольшие группировки боевиков пытаются наносить быстрые точечные удары, после чего уходят в подполье и даже окончательно распадаются.

Несмотря на это, террористическое движение в регионе окончательно не ликвидировано, что требует принятия дальнейших прицельных мер по его полному искоренению. Как известно, в узком смысле комплекс этих мероприятий включает в себя следующие элементы: совершенствование антитеррористического законодательства, укрепление спецслужб и правоохранительных органов, подрыв экономической основы и каналов финансирования террористов, проведение идеолого-пропагандистской и разъяснительной работы в различных стратах российского общества. Последний блок, и это удивительно, задействуется до сих пор слабо и в целом неэффективно.

Тем не менее понимание проблемы становится очевидным: уже вслед за принятием в октябре 2009 г. Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации все чаще стали говорить о необходимости смещения акцентов в антитеррористической деятельности – с пресечения на предотвращение террористической активности, на профилактику терроризма, т.е. на несиловые способы решения проблемы. В последующем Национальный антитеррористический комитет (НАК) неоднократно обращал внимание участников антитеррористической борьбы на это.

Однако следует признать, что эта работа, несмотря на практически сложившуюся в РФ общегосударственную систему противодействия терроризму, до сих пор проводится далеко не на должном уровне. При детальном рассмотрении разнообразных планов идеологического контрнаступления становится очевидным, что зачастую предлагаемые меры касаются некой аморфной массы населения страны. Более того, все эти меры, как правило, адресуются обычным законопослушным гражданам, далеким от идеологии и практики терроризма. Одновременно наблюдается явный дефицит предложений относительно уязвимых категорий молодых людей и носителей идеологии религиозно-политического экстремизма. В стране почти нет созданных и поддерживаемых государством центров исламских исследований, тем более на Юге России. Практически нет и заказов на такого рода исследования, а потому они проводятся редко и не системно, чаще всего по инициативе отдельных ученых. Как следствие, такие работы довольно редки и проводятся на Северном Кавказе, в основном дагестанскими учеными7. Следует также учитывать и то, что терроризм религиозно-политической направленности локализован преимущественно в молодежной среде, пока еще преимущественно на Северном Кавказе. Однако средства на противодействие ему распылены по всей стране, часто далекой от молодежи. Безусловно, в таких условиях рассчитывать на эффективность проводимых мероприятий не приходится, и практика всех последних лет лишь подтверждает данный тезис.