Россия и мусульманский мир № 7 / 2014

Заметим, что описанная французским социологом П. Бурдьё способность социальных агентов конвертировать религиозные власть и капитал в специфические капиталы политического поля30, одинаково срабатывает и в социальном пространстве российского мусульманства. В результате такой конвертации его акторы становятся не только объектами, но и субъектами современного политического дискурса. Учитывая, что при личном участии И. Баязитова было создано несколько крупных русскоязычных и татароязычных мусульманских СМИ, а Р. Гайнутдин фактически контролирует хорошо структурированный медиа-холдинг ИД «Медина», названные фигуры играют важную роль в идеологическом обеспечении системы осуществления и поддержки власти в современном информационном и коммуникативном обществе – в качестве символических элит. А значит, согласно О.Ю. Малиновой, вместе с политическими элитами «неизбежно участвуют в производстве и воспроизводстве смыслов – идей, символов, нарративов, норм и т.п.», активно действуя в пространстве публичной сферы, т.е. «виртуального пространства, где в более или менее открытом режиме обсуждаются социально значимые проблемы, формируется общественное мнение, конструируются и переопределяются коллективные идентичности»31.

В соответствии с подходом известного европейского исследователя Т.А. ван Дейка, его работы, посвященные описанию дискурсивного характера властных взаимоотношений в современном обществе, их репрезентации в текстах и дискурсах различного вида, позволяют нам выделять особую группу лиц, контролирующих способ производства артикуляции и реализующих власть на основе «символического капитала» (при этом Т. ван Дейк также отсылает нас к трудам французских ученых П. Бурдьё и Ж.-К. Пассерона32): «Их символическая власть не сводится исключительно к артикуляции как таковой, но также распространяется и на способы воздействия: эти группы могут устанавливать повестки дня для публичных дискуссий, определять тематическое соответствие текстов, управлять объемом и типом информации, особенно в отношении того, кто и как изображается в публичной коммуникации. Они являются производителями общедоступных знаний, убеждений, оценок, норм, ценностей, морали и идеологий. Это значит, что их символическая власть является также формой идеологической власти»33.

Введение Т.А. ван Дейком в понятие «элита» достаточно широкого концепта, включающего в себя эксклюзивное социальное управление, осуществляемое небольшой группой, дает основание также причислять к сегодняшним символическим элитам не только политиков, но и журналистов, учителей, адвокатов, религиозных деятелей – всех, кто имеет особый доступ к публичному дискурсу, или бизнес-менеджеров, которые косвенно управляют этим доступом (например, в качестве владельцев масс-медийных империй). «Все они являются теми, кого следует назвать властными группами, поскольку они отвечают этому критерию»34, – резюмирует ван Дейк.

Разумеется, символическую элиту российского мусульманства сегодня олицетворяют не только политические элиты в регионах с преобладающим проживанием мусульманского населения и религиозные элиты духовенства, но и широкий слой современных, образованных, успешных людей, способных формировать имидж мусульман, идентификационно связанных с российской общегражданской нацией, в культурной, научной, образовательной, экономической среде – через благотворительную деятельность, художественную литературу, журналистику и другие сферы. Р. Гайнутдин говорит о них как о сформировавшемся «новом поколении мусульманской интеллектуальной элиты», которая «будет влиять на самосознание и позиционирование российских мусульман как в отношениях со всем российским сообществом, так и среди самих мусульман»35.

В этом смысле весьма показательна история духовного и гражданского становления группы молодых интеллектуалов-мусульман, в основном выходцев из Нижнего Поволжья, проявивших себя познаниями в исламской религии и общественно-полезной активностью в середине 1990-х годов. Формирование их мусульманской идентичности сопровождалось постоянным самосовершенствованием, обусловленным осознанной необходимостью следования кораническим заповедям исламского вероучения, получения высшего светского и религиозного образования, в том числе в арабских странах. Духовные наставники на уровне религиозных элит Москвы и Нижнего Новгорода не оставляли без своего внимания молодых людей даже во время их учебы в зарубежных исламских центрах, по окончании которых дипломированные специалисты-исламоведы, владеющие несколькими восточными и европейскими языками, вернулись к российской умме и впоследствии стали весьма заметными личностями, религиозными, научными и общественными деятелями, реальными акторами интеллектуальной мусульманской элиты на отечественном исламском пространстве.