Россия и последние войны ХХ века

Несмотря на то, что частью беженцев и гостей план был воспринят как утопия, он, на мой взгляд, выглядит скорее как конкретный шаг к проработке общей стратегии, заявленной еще в конце 2000 г. в появившемся в Интернете докладе ЦРУ «Глобальные тенденции 2015: диалог о будущем с неправительственными экспертами». В докладе делается прогноз о снижении способности национальных правительств контролировать негативные социально-экономические процессы в своих странах, в том числе и развитие межнациональных конфликтов, а также их отрицательные последствия. Выход же видится в региональных объединениях, позволяющих обеспечить «оперативное установление партнерских связей» между правительствами стран-регионов, которые смогут более эффективно подключить к решению назревших проблем новые технологии, а также негосударственные объединения в виде различного рода организованных общественных групп давления на правительство. Как видим, именно этот метод действий и был опробован на съезде чеченских беженцев в станице Орджоникидзевской, и это дает основания полагать, что, возможно, именно в Чечне будет опробован новый формат поведения в конфликтных зонах на постсоветском пространстве, к которому теперь станут вынуждать Россию.

А этот формат определяется тем, что XX век завершился уходом с мировой арены второй сверхдержавы и разворачиванием, при гегемонизме США, процесса глобализации, рычаги которого находятся преимущественно в их руках. Что это значит, уже успели, «по полному счету», узнать Ирак и Югославия, в докладе же содержится жесткое предупреждение, что государства, не справляющиеся со своими внутренними проблемами, будут оттесняться на периферию мирового процесса, тогда как за Америкой, не имеющей себе равных по глобальному экономическому, техническому, военному и дипломатическому влиянию, закрепится роль основной силы международного сообщества. Курс же администрации Буша на разработку национальной системы ПРО грозит увеличить технологический разрыв между США и РФ, с ее нищим НИОКРом, до размеров бездны, со всеми вытекающими отсюда — для сжимаемой по всему ее геополитическому параметру России — следствиями. Таковы масштабы вызова, уже предъявляемого ей XXI веком.

После того, как Госдума в начале 2000 года пошла на так долго откладывавшуюся ратификацию Договора СНВ-2, что означает ликвидацию самых мощных российских ракет РС-20 [1455], обладающих, по оценке ряда экспертов, абсолютными возможностями по преодолению любой системы ПРО США, возможности России резко сузились. «В результате ратификации Договора СНВ-2, - отмечает, например, Игорь Выборненко, — Россия в обмен на сомнительную перспективу сохранения количественного паритета с США в стратегических ядерных вооружениях будет вынуждена навсегда отказаться от наземных баллистических ракет с разделяющимися головными частями индивидуального наведения, по всем параметрам превосходящих американские МБР шахтного базирования. Для восполнения этой убыли ей придется достраивать свою стратегическую авиацию и атомный ракетный подводный флот, которые никогда не являлись определяющими компонентами стратегической ядерной триады России» [1456]. Ясно к тому же, что сегодня о такой «достройке» не может быть и речи по причинам финансово-экономическим. Зато ратификация заметно приблизила США к реализации той цели, о которой когда-то проговорился госсекретарь США Д. Бейкер, заметивший, что для США «значение имеет не столько сокращение российских СЯС, сколько сопутствующий пакет мер контроля за ядерным оружейным комплексом России». И, предлагая сделать Договор СНВ-2 бессрочным, т. е. обеспечить для себя постоянную возможность подобного контроля, американцы всячески затрудняют ответные инспекции России на МБР «Минитмен-3», БРНЛ «Трайдент», бомбардировщиках Б-1 — «причем претензии российской стороны по этим и другим нарушениям не принимаются» [1457].