Россия и русские в мировой истории

В начале Первой мировой войны, как пишет в своих записках Михайловский, в российском внешнеполитическом ведомстве для разработки проблемы Константинополя были привлечены все секретные досье за 10 лет из канцелярии министра и Ближневосточного отдела. «Открылась вся картина русской политики в этом кардинальном пункте», в частности «планы Извольского и Чарыкова получить Константинополь хотя бы в виде «нейтрализованного и свободного города», никому не принадлежащего, но с русскими пушками на Босфоре, в обмен на согласие с австрийской аннексией Боснии и Герцеговины», а тансе прожекты «сепаратного соглашения с Турцией наподобие Ункяр-Искелесийского 1833 года»[260]. Очевидно, что резко отрицательное отношение к любой форме русского контроля над Константинополем со стороны Англии делало любые подобные прожекты в обычной ситуации весьма утопическими, что отмечено и Михайловским, указавшим, что именно Англия «расстроила своим сопротивлением русские планы… как в 1908 году, так и в эпоху 1912–1913 годов». Документы свидетельствуют о том, что сэр Эдуард Грей не поддержал Извольского ни в одной из его пробуемых шахматных партий в Боснийском кризисе. Англия не только не соглашалась на какую-либо форму русского контроля над Константинополем, но отказала России в совместном демарше против захвата Австро-Венгрией Боснии. Дипломатия Извольского, пробовавшего умиротворить Австрию и взамен на удовлетворение ее требований аннексии получить уступки в вопросе Константинополя и других балканских проблемах, оказалась непродуктивной и выглядела совсем не почетной. Еще менее таковой оказалась дипломатия А. Козырева.

Захват Боснии означал и означает расчленение сербской нации и отсутствие выхода? морю. В 1909 году Сербия потребовала хотя бы автономии для Боснии и раздела Ново-Пазарского санджака для установления между Сербией и Черногорией общей границы, которая препятствовала бы продвижению Австрии на юг. Сербия призвала Россию на помощь, и та (увы, запоздало) более решительно потребовала международной конференции держав — участниц Берлинского конгресса. Однако мнение России уже не имело авторитета. После ультиматума о немедленном нападении Австрии на Сербию Россия вынуждеяа была сдаться и признать захват и оккупацию Боснии и Герцеговины. Разве не по схожему сценарию развивались события вокруг Дейтсна? Боснийский кризис стал одним из важнейших этапов на пути рцвязывания Первой мировой войны (как Дейтон — на пути к агрессии США и НАТО в 1999 г.). Репетицией к ней стали Балканскиевойны. Результатом второй из них стали раздел части территории Болгарии, уничтожение ростков более широкого единения славян против западных держав, дальнейшая ориентация Болгарии на Германию.

Взгляд на события из конца XX столетия побуждает лишний раз оценить глубину анализа П. Н. Дурново в его записке государю. Министр Дурново, прозванный и либералами, и тем более марксистами «реакционером», предвидел буквально все, что переживут Россия и Германия и, главное, что любые жертвы — и «основное бремя войны, которое падет на нас», и уготованная России «роль тарана, пробивающего брешь в толще немецкой обороны», «поскольку Англия не в состоянии внести существенный вклад в войну на континенте», а Франция, «страдающая нехваткой живой силы», «будет придерживаться сугубо оборонительной тактики», — будут напрасными. Напрасными потому, что «Россия не сможет обеспечить себе какие-либо стратегически важные территориальные приобретения постоянного характера», ради которых стоило бы жертвовать, потому что она воюет на стороне Великобритании — своего традиционного геополитического противника. Именно на этот аспект анализа Дурново обратил самое серьезное внимание Г. Киссинджер в его цепком панорамном обзоре мировой политики за несколько веков.