Россия и русские в мировой истории

Выход США в мировую политику с их первым программным Документом — Программой из 14 пунктов В. Вильсона — американские именитые авторы объясняют идеалистически, а не «реальной политикой», объявленной безнадежно не соответствующей новой. «демократической» системе международных отношений. Но разбор всех перипетий вступления США в Первую мировую войну показывает весьма конкретные и реальные цели — при минимальных поддержках вывести Соединенные Штаты, имевшие перспективы после войны стать крупнейшей экономической державой, на первые роли в мировой политике. В американском общественном сознании объективно война не затрагивала жизненных интересов США, пацифистские и изоляционистские настроения были необычайна сильны, что исключало внутриполитическую основу для непосрець ственного вовлечения Америки в войну на ее первом этапе. К. началу XX века в США уже сформировался крупный цевдц финансовых интересов, который был связан, тесными экономическими, политическими, культурными узами с великими европеиста ми державами и финансовыми кругами в них. Родственным кругам для Европы и Америки были одинаково чужды христианские монархии и мешали национально-консервативные устои европейской культуры, классические традиции международных отношений, слож^Вт шиеся с Вестфальского мира 1648 года. И те и другие стремили»» к полной либерализации общественных отношений в Европе «п (^ этому исход мировой схватки был для этих кругов и их политически; группировок не только не безразличен, но сулил при умелом исполь^ зовании войны лидерство в мировой идеологии и политике с одновременным обретением финансовых рычагов для ее контролирования. Вырабатывая стратегию, Вильсон полагал, что американские интересам не соответствует усиление какой-либо европейской грувд пировки и невыгодна ни решительная победа Германии, ни победа держав Антанты, в чем он проявлял типично англосаксонское годг политическое мышление.

В первом случае Берлин не только становился гегемоном в й^ разии, но и угрожал доктрине Монро своими очевидными претйй зиями на влияние в странах Центральной в Южной Америки. При втором исходе, по мнению аналитического центра Вильсона с полковником Хаузом во главе, в выигрыше оказалась бы Франция, ссора с которой никогда не входил в планы Вашингтона. Тем более это соответствовало антирусским и антисамодержавным настроениям в США, а также противоречило англосаксонской геополитике как Мэхэна, так и Маккиндера установление влияния России над огромным евразийским пространством с контролем Проливов. Американскому правительству рекомендовалось, сохраняя нейтралитет открыто не поддерживать ни одну из воюющих сторон и вместе с тем использовать любые возможности для усиления экономической и военно-политической мощи Америки[300]. На первом этапе США объявили о своем намерении сыграть роль «честного маклера» по аналогии с дипломатией О. фон Бисмарка на Берлинском конгрессе 1878 года, что сулило использование противоречий между континентальными соперниками для укрепления экономических и геополитических позиций США, которые, не воюя, могли стать одним из главных участников послевоенного урегулирования. Подобные расчеты не оправдались из-за неуступчивости Германии, остроты англогерманских противоречий, отказа Франции на предложение уступить Эльзас-Лотарингию Германии и других причин, в силу которых США рисковали упустить шанс стать мировым арбитром[301]. Учитывая военные успехи Германии и возможность ее победы, Вильсон заявил: если Европа попадет под господство одной военной державы, он будет настаивать на вмешательстве Америки в войну[302]. Однако и сведения, что немцы ищут сепаратный мир с Россией и Францией, были встречены в Вашингтоне с тревогой, ибо США предполагали прежде всего примирить интересы Англии и Германии. Послевоенная Европа, где лидерами могли бы стать самодержавная Россия и Франция, не устраивала Вильсона ни геополитически, ни идеологически. В этот период американские банкиры открыто требовали отказать России в кредитах на закупку вооружений и даже денонсировать торговый договор из-за ее «антисемитской» политики.