Россия и русские в мировой истории

На фоне этой стратегии логичен выбор Британии между соперничающими в Сербии антифашистскими силами — И. Б. Тито и Д. Михайловичем, которые оба были союзниками антигитлеровской коалиции, причем генерал Михайлович еще до выдвижения Тито был министром эмигрантского королевского правительства, поддерживаемого Лондоном. В отличие от Греции здесь Британия сочла выгодным поставить на коммуниста Тито и, проконсультировавшись с ним, настоятельно предложила королю отставить Михайловича. Тито понимал, чем можно заинтересовать Черчилля, и в письме премьерминистру акцентировал внимание на цели «создать союз и братство югославских народов, которые не существовали до войны» (выделено Н. Н.), «создать федеративную Югославию». Это вполне соответствовало преемственным с распада оттоманской Турции британским схемам для Юго-Восточной Европы. Такой план обезличивал и взаимно нейтрализовывал разные устремления балканских народов — хорватов, сербов, албанцев, предупреждая как прогерманский, так и пророссийский вектор, а своим охватом и ориентацией на самостоятельный центр силы в Европе вполне соответствовал проектам «дунайской конфигурации» для замещения вакуума. Поэтому Черчилль «немедленно ответил» Тито — уже через два дня, 5 февраля 1944 года, пообещав «несомненно» «поддержку правительства Его Величества», которое также «хочет… создать союз и братство югославских народов», «создать условия для образования подлинно демократической и федеративной Югославии»[406]. Тито сделал большую игру на интересах Британии, а отношения со Сталиным были обречены. Титовская Югославия просуществовала ровно столько, сколько в ней нуждался Запад.

Но, похоже, традиционные схемы британцев не привлекали американского президента, знавшего, что они померкнут в его «великом проекте». Во всех прослеженных эпизодах и британских шахматных партиях на переговорах «Большой тройки» США оставались лишь лояльными, не проявляя ни инициативы, ни интереса к каким-лиС «конфигурациям», поддерживая Британию, лишь когда та в это поддержке нуждалась. Рузвельт, имевший Grand Design совершещ нового будущего Западной Европы, вряд ли был заинтересован восстановлении условий для продолжения Британией традиций! ной политики интересов и даже возражал против военных действд на Балканах. Он безучастно слушал обмен репликами Черчилля. е Сталиным по поводу «дунайской конфедерации» в Тегеране, а заметное равнодушие в Ялте к последним штрихам договореннс по разным вопросам от польского до советской базы в Порт-А {даже вызвало раздражение Черчилля: «Президент ведет себя о плохо. Он не проявляет никакого интереса к тому, что мы пытаем сделать»[407].

Ни в мемуарах, ни в богатейших личных архивах, иллюстрв рующих обширную политическую биографию на тысячах страна опубликованную М. Гилбертом, Черчилль так и не приоткрыл соображений, которые стояли за его «дунайской конфигурацией» «балканским фронтом». Но когда отгремели пушки и настал черед дипломатических ристалищ, они в точности повторили стратегию второго фронта.

Важнейшим, хотя никогда вслух не произносимым, итогом Ялты и Потсдама было фактическое преемство СССР по отношению к политическому ареалу Российской империи в сочетании с новоприобретенной военной мощью и международным влиянием. Именно и определило неизбежность «холодного» противодействия именно этим результатам победы, восстановившим на месте Великой Россию новую силу, способную пусть в иных формах и проявлениях тоже сдерживать устремления Запада. Можно сказать, именно это вызвало фултонскую речь У. Черчилля — последнего и ярчайшего представителя классической британской внешнеполитической идеологов. В политике США отчетливо стала проявляться их цель с 1917 года» непризнание любых форм восстановления преемственности российской истории.

Вся послевоенная история и, что особенно доказательно, «пс стройка» показали, что именно эти итоги были неприемлемы, доминирующих в мире англосаксонских интересов, а не страх пе, идеей коммунизма и броском советских танков в Западную ЕвроД Политика англосаксонских союзников в непосредственно noci енные два года представляет собой достойное продолжение стратегии Б. Дизраэли на Берлинском конгрессе с целью свести к мини) потенциал русской победы. США вынужденно согласились на соединение к СССР в результате победы новой территории Калининградской области, но не желали признавать восстановление Прибалтики. США сделали все, чтобы никогда не реализовались идеи Сталина вернуть Каре, Ардаган, о чем был поставлен вопрос советской делегацией на Ялтинской и Потсдамской конференциях. Позиция СССР, которая еще два года назад в рассмотрении Идена казалась правомерной, ибо не требовала ничего более того, что было утрачено в ходе революции и иностранной интервенции, и которая не вызвала отказа Черчилля, натолкнулась на самое жесткое противодействие уже и Англии, и США.