Россия и русские в мировой истории

Все это обнажилось и завершилось, когда Россия в очередной раз попыталась решить мировой Восточный вопрос бесплодной попыткой «стать Западом», от чего прозорливо предостерегал Данилевский, и уступила ему свои геополитические позиции, которые собирала в течение четырех веков. Для России уготована геополитическая резервация, конфигурация которой с постоянством повторяется в течение многовекового давления на Россию с целью «сомкнуть клещи» с Запада и Востока. Эти очертания начали отчетливо проступать в начале 90-х годов: санитарный кордон Балто-Черноморской унии, отсечение от Черного моря и византийского пространства тюркско-исламской дугой до Китая, которая, пройдя по плану через Северный Кавказ, Татарстан, раздробила бы, может быть, Поволжье, отделила бы от Каспия.

Если первые «всемирные» учреждения — Лига Наций и Банк международных расчетов — лишь создали механизмы для «глобального управления», то в конце столетия итог налицо: соединение многосторонних политических структур, экономических механизмов и мирового казначейства (МВФ) с военной машиной НАТО, ставшей карательным органом, в гигантский механизм, действующий под флагом универсализма и псевдогуманистических идеологем. Это крах не только Ялты и Потсдама. Сдвиги такого рода программировали бы тенденции всего на одно-два десятилетия, после чего при надлежащей политике можно создать новую систему сдержек и противовесов. Ни при чем здесь и коммунизм, как теперь ясно, один из инструментов общего замысла века. Это крушение всей русской истории — Ясского и Кючук-Кайнарджийского договоров, Ништадтского мира, Измаила, Полтавы и Вечного мира с Польшей.

Это и есть цена за мнимое место в мировой олигархии московско-петербургской элиты 90-х годов, почитавшей «нецивилизованным» даже слабо возражать Западу в его нескрываемой задаче века — уничтожении российского великодержавна и русской исторической личности во всех их геополитических и духовных определениях. Сопротивление — это проявление «тоталитаризма и русского фашизма», но только слепец не увидит за этим клише извечные западные фобии в отношении православия и России, рядившиеся в разные одежды, но единые для папского Рима и Вальтера, для де Кюстина и К. Маркса, для Ленина с Троцким, но и для кумира московских либералов А. Сахарова: «царизм», «русский империализм», филофейство, византийская схизма, варварство варягов и любовь к рабству. Поистине наша национальная катастрофа есть плод 200-летнего российского западничества, воплощенного то либералами XIX века, то ранним большевизмом, то диссидентами и номенклатурно-партийной и интеллектуальной элитой эры Горбачева, наконец, постсоветским истэблишментом. Но никогда еще за 200 лет интересы страны столь сильно не расходились с интересами ее узкой прозападной элиты.

Пока общественное сознание России не освободится от обеих версий западнического исторического мышления, от универсалистских проектов за счет России и русского присутствия в мире. Запад будет все так же триумфально пожинать плоды нашего национального упадка и государственного безволия. И кто бы ни пришел к власти. Запад прекрасно найдет с ним язык, если он будет западнический — не столь важно, либерально-космополитический или классово-интернациональный. «Карл Маркс для Запада свой, родной, — писал И. Ильин, — он ближе и понятнее, чем Серафим Саровский, Петр Великий, Суворов». Это подтвердил С. Хантингтон, первым из маститых политологов Запада указавший на глобальный характер цивилизационного противостояния именно после краха коммунизма, ибо идеологическое противостояние между либеральным Западом и его коммунистическим оппонентом — дискуссия в рамках одного мировоззрения, тогда как возрождение подлинного религиозно-исторического лица России делает ее уже представителем иного мирового проекта.