Россия и современный мир №1 / 2018

Опасения относительно возможного появления вооруженных сил Священного союза в Южной Америке толкают в 1823 г. президента Дж. Монро и госсекретаря Дж.К. Адамса к формулировке «доктрины Монро», постулирующей принцип «Америки для американцев» и запрещающий европейским империям продолжать колонизационную политику в Америке. Восторженно принятая простыми гражданами США, она одержала окончательный успех скорее благодаря поддержке Великобритании [20, p. 193]. Как бы то ни было, отказ от планов Священного союза по отправке карательного корпуса в Южную Америку в потенциале мог привести к увеличению роли США в регионе и воодушевлял тех, кто мечтал о повторении американского революционного опыта где-нибудь еще [25, p. 175; 7]. Однако едва ли кто-либо осенью 1825 г. мог предположить, что к сонму наций, охваченным огнем восстания, может примкнуть и Россия.

* * *

Если государственная машина во многом замкнута на воле одного человека – в нашем случае российского императора – то его смерть так или иначе принесет изменения для всей жизни страны. После того, как 11 февраля 1826 г. американские газеты сообщили о смерти Александра I [28], в прессе стали появляться разного рода спекуляции о будущем России и взаимоотношениях между великими князьями Константином, считавшимся всеми наследником, и Николаем.

Константин Павлович, рассматривавшийся основным наследником усопшего императора, был характеризован как обладатель «очень вспыльчивого характера и жестокого нрава», обладающего большим авторитетом в армии [45; 29; 30; 31]. Йезекия Найлз в большой статье 11 февраля отзывался об Александре I и о Константине крайне негативно, называя первого холодным и расчетливым деспотом, а второго – высокомерным и жестоким любителем военной помпезности и парадов [47]. Перспективы грядущего царствования также отнюдь не радовали: по мнению автора статьи, новый император вполне может замахнуться на исполнение мечты своей бабки Екатерины и присоединить к России Грецию вместе с Константинополем, тем самым не только сделав империю еще более могущественной и угрожающей, но и обрубив на корню революционные устремления самих греков [45]. После известий о желании Константина отречься от престола в пользу своего брата внимание прессы естественным образом переключилось на Николая Павловича [46; 48; 35].

Первые упоминания в газетах о событиях на Сенатской площади датируются 16 и 18 марта, а причиной волнений названо нежелание солдат присягнуть на верность Николаю. Кроме того, указывается, что в восстании погибли примерно 200–300 человек, в том числе несколько генералов [34; 49].

В течение всей весны и лета на страницах газет появляются сообщения об арестах и проводимом расследовании, в ходе которого было выяснено существование разветвленной тайной организации офицеров [44; 36; 37], а также передаются слухи о тяжелом внутриполитическом положении императора [29]. Следующее упоминание прессы о декабристах относится к 6 апреля, когда газета «Нэшнл Интеллидженсер» сообщила, что уже ко 2 февраля «в российской столице было совершенно тихо», а император принимает самое деятельное участие в расследовании недавних событий в армии [34]. Кроме того, газета сообщает о четырех сотнях человек, приговоренных к смертной казни [42].

15 апреля в «Найлз Уикли Реджистер» указывается, что имел место широкомасштабный заговор, история которого уходит корнями в 1815 г. Целью заговора было убийство не просто императора Александра I, но и обоих его братьев. Руководителем заговора именуется Михаил Орлов, который якобы хотел стать главой новообразованной республики [там же].

Далее, 25 апреля в короткой заметке сообщалось, что Николай I продолжает заниматься последствиями «беспорядков», награждая отличившихся в их прекращении [27]. 4 мая – что аресты продолжаются, как продолжается и расследование всех обстоятельств волнений. При этом указывалось на абсурдность планов заговорщиков [40]. В общей оценке их численности газеты разнились: «Найлз Уикли Реджистер» сообщала о 20 тыс. человек [50], в то время как «Нэшнл Интеллидженсер» – о 14 тыс., включая представителей самых знатных семейств. По мнению автора последней заметки, император находится в сложном положении, так как «и помилование, и наказание могут быть в равной степени фатальны» [39].

20 июля некий капитан Дикинсон сообщил газете о том, что «судьба людей, принимавших участие в восстании при восшествии Николая [на престол], будет скоро предана огласке», причем «никто из них не будет казнен, но все они будут отправлены в ссылку в Сибирь на больший или меньший срок, согласно степени вины» [32].