Россия и современный мир №2 / 2015

Россия и современный мир № 2 / 2015

К 70-летию Великой Победы

Великая Отечественная война как символический ресурс: эволюция отображения в официальной риторике 2000–2010 гг. 1

О.Ю. Малинова

Малинова Ольга Юрьевна – доктор философских наук, главный научный сотрудник ИНИОН РАН, профессор НИУ ВШЭ, профессор МГИМО (У) МИД России.

Современные макрополитические сообщества мыслятся по модели нации, которая предполагает многовековую преемственность поколений. Отчасти в силу этого, а отчасти по причине того, что в эпоху Модерна идея истории вообще выступает в качестве фундаментального принципа воображения социального порядка, апелляция к прошлому является неотъемлемым атрибутом политической риторики. Когда речь идет о легитимации и делегитимации существующего режима, политическом целеполагании, мобилизации поддержки, критике оппонентов и пр., отсылки к «коллективной памяти» оказываются весомыми аргументами. Предполагается, что они подкрепляют нормативные и причинные утверждения «эмпирическим» опытом предков.

Используя этот ресурс, публичные политики участвуют в дискурсивном конструировании «памяти» о национальном прошлом. При этом они оперируют наличным репертуаром исторических событий и фигур, которые известны широкой аудитории и способны вызывать ожидаемую реакцию. Чтобы быть политически пригодными, символы прошлого должны быть закреплены не только в параграфах школьных учебников, но и в художественной литературе, кинематографе, документальных фильмах, музеях, памятниках, топографии публичного пространства, национальных праздниках и ритуалах, личном опыте индивидов, передаваемом через живое общение и др. Имеет значение и то, в какой мере доминирующие интерпретации исторических событий подвергаются оспариванию, и в частности – как они используются оппонентами.

С этой точки зрения «тысячелетняя история» России – богатый, но трудный ресурс для политических антрепренеров, занятых конструированием макрополитической идентичности. Прошлый век оставил им нелегкое наследие: многие события, память о которых настойчиво культивировалась в советский период, затем подверглись переоценке. В то же время многое из того, что служило опорой идентичности до революции, в СССР оказалось «репрессировано» и предано забвению. Что не менее существенно – утратил былую несомненность метанарратив прогресса, обеспечивавший смысловую рамку для интерпретации истории ХХ в.

В этом контексте память о Великой Отечественной войне оказывается особенно ценным символическим ресурсом: будучи основательно институционализирована в предыдущие периоды, она транслируется через разные каналы социализации, благодаря чему отличается уникальной органичностью. Кроме того, она может быть вписана в широкий спектр культурно укорененных фреймов2, начиная с вариаций на тему героизма и национальной славы («защитники свободы», «спасители цивилизации» и т.п.) и заканчивая дискурсом жертвы, чьи страдания требуют моральной компенсации. В силу этого символ войны содержит широкие возможности для конструирования положительно окрашенного образа Нас в разных контекстах. Наконец, хотя память о Великой Победе с течением времени неизбежно подвергается реинтерпретации, в России никто всерьез не ставит под сомнение значение данного события – в отличие, например, от Украины, где оценка событий Второй мировой войны является предметом острых споров [см.: Shevel, 2011; Журженко, 2013]. Неудивительно, что символ Великой Отечественной войны стал главной опорной конструкцией современной российской идентичности.