Россия и современный мир №4 / 2013

В общественной науке на протяжении десятилетий не прекращаются споры относительно того, кто является носителем знаний. Теория социального действия предполагает, что люди не есть «продукты» социального окружения, но думающие, имеющие собственное мнение действующие субъекты – акторы. Именно с этих позиций оценивает коммуникативное взаимодействие Ю. Хабермас, для которого человеческое общество представляется как «коммуникативное сообщество». Иначе процесс коммуникации и формирования общественного мнения видится французскими социологами П. Бурдье и П. Шампаню. Образы утверждаются в массовом сознании, считают они, под воздействием представлений, которые формируются представителями элиты – специалистами, занимающимися «производством мнений» – экспертами, журналистами59. Французские социологи изучали логику символического господства60. В их концепции речь шла не о «коммуникативном взаимодействии», но об одностороннем процессе передачи информации. Представители элиты, как полагал П. Бурдье, обладают «властью в области представлений» и «говорят от имени населения», а их представления признаются легитимными в символическом пространстве61.

В науке восприятие Другого рассматривается также через призму концепта доверия. Р. Инглхард, а до него Г. Алмонд и С. Верба рассматривали доверие как основу функционирования демократического общества, важнейший элемент «общественного договора»62. По мере интернационализации общественных и политических процессов, развития связей между странами и народами доверие превращается в важную категорию международных отношений. Если следовать логике Р. Инглхарда, решающую роль в формировании доверия к другим людям играет уровень образования63. Чем выше культурный уровень человека, тем его представления об окружающем мире более сложны и самостоятельны и в меньшей степени зависят от информации, распространяемой массмедиа.

Обращаясь к концепциям, через призму которых анализируются образы Другого, уместно упомянуть о научных школах, в центре внимания которых находится исследование национального характера. В отличие от англо-саксонской традиции, изучающей национальный характер исходя из культурологической парадигмы64, в основе французского подхода лежит интерес к нациям и этносам, которые якобы обладают врожденными чертами. Одним из первых особенности национальных характеров, их предопределенность географическими условиями и средой обитания в научный оборот ввел Ш.Л. де Монтескье. Французский философ отмечал, что «чрезмерная жара подрывает силы и бодрость людей и что холодный климат придает уму и телу известную силу, которая делает людей способными к действиям продолжительным, трудным, великим и отважным»65. Климатические различия предопределяют склонность народов к созданию различных форм правления: деспотических в Азии, демократических в Европе. Московия в этой классификации занимала промежуточное положение66.

В середине XX в. эти идеи получили дальнейшее развитие в работах А. Зигфрида. Рассуждая о «душе народа», он описал различные национальные типы. Латиняне в его представлении отличались реализмом, французы – остроумием, англичане – выдержкой, немцы – дисциплиной, американцы – динамизмом. Рассуждая о русских, Зигфрид подчеркивал, следуя европейской традиции, «мистический характер» народа, присущую ему смешанную европейско-азиатскую сущность; отмечал такие черты русского национального характера, как терпение, стойкость к страданиям и одновременно с ними – живость, богатство воображения, креативность67.

«Двойное зеркальное отражение», или Что можно узнать о современной Франции и французах, изучая образ России