Россия и становление сербской государственности. 1812–1856

Строганов убеждал Милоша в необходимости борьбы за возвращение Сербии ее территорий. Если эти земли принадлежали сербам «при заключении Бухарестского трактата, в VIII статье коего о сербах вообще а не о части оных говорится, то несправедливо было бы отлучать сих жителей вышеупомянутых 6 пределов от прочих соотчичей… Вы и народ ваш не только в праве, но еще и обязаны просить о восстановлении сих границ», – убеждал посланник сомневающегося Милоша[86]. Об этом же посланник сообщал Каподистрии: если воевавшие против Порты округа получат выгоды по Бухарестскому договору, то тем более они должны распространяться на население округов, не принимавших участия в восстании. Строганов и в дальнейшем продолжал выступать как последовательный сторонник возвращения сербских земель. Благодаря его упорству требование это было включено в прошение и стало одним из важнейших предметов последующих дискуссий между Портой и преемниками Строганова – А. Я. Минчаки, А. И. Рибопьером и А. П. Бутеневым.

Российский посланник советовал сербским старейшинам ознакомиться с правами Республики Семи Соединенных Островов (в пору ее существования) и Дунайских княжеств, для того чтобы более аргументированно составить свой собственный проект. «Если которое-либо из прав, присвоенных островами или Валахией, покажется вам выгоднее права, в Сербии существующего одинакового рода с первым, то вы можете предпочесть оное своему собственному. В противном случае вы утвердите охотнее свое право, не принимая чужого, менее выгодного», – писал Строганов сербским депутатам[87].

Составленный Строгановым «Проект прошения от народа сербского на имя Порты Оттоманской» существенно отличался от более ранних сербских документов подобного рода[88]. Посланник суммировал все, на его взгляд, наиболее важные требования и выразил их четко, логично, акцентируя внимание на тех условиях, выдвинуть которые ему вменялось в обязанность последними инструкциями российского МИД. В частности, не упоминая прямо Бухарестского договора, посланник давал понять Порте, что сербы знают правомерность своих «нижайших просьб» к султану. Оставив первым пунктом свободу богослужения, вторым Строганов называет наследственность княжеской власти Обреновичей: Милош «приобрел неоспоримое право на вескую признательность соотечественников». «А потому, – говорилось в «Проекте…», – народ сербский умоляет Порту утвердить Милоша Обреновича князем Сербии и предоставить потомкам его мужского пола беспрепятственно наследовать ему в сем достоинстве таким образом, чтобы он, с согласия Сената, мог избрать своего наследника».

Исправляя просчеты прежних прошений, в третьем пункте Строганов поставил вопрос о едином налоге в старых границах Сербии: «Сербы просят, чтобы сии разные подати, собираемые ныне по существующим законам и обычаям, соединены были в одну сумму ежегодной дани, коей количество назначено будет с обоюдного согласия Порты и сербов и вносимых в два срока». Что касается отторгнутых территорий, то в проекте Строганова говорится, что сумма налога должна быть распределена «на всю землю сербскую», и перечисляются пограничные пункты Сербии по ее старым рубежам. Таким образом, «вся земля сербская» означает Сербию времен Карагеоргия и Бухарестского мира.

Органы внутреннего управления рассматриваются в четвертом пункте прошения: «Сие внутреннее управление, предоставляемое сербам, находиться будет в руках князя, народного собрания, Сената и старейшин». Члены Сената и старейшины «должны оставаться при местах своих пожизненно». Эта мера могла бы, по мнению Строганова, в какой-то степени оградить самовластие князя. Ежегодные собрания старейшин призваны распределять сумму налога, «а равно и всех доходов и расходов общественных». В этом пункте Строганов очертил административную иерархию будущего княжества, избегая ненужной мелочной регламентации обязанностей должностных лиц и служб государственного аппарата, которые должны были функционировать согласно «законам, обрядам и обычаям».

Пунктом восьмым запрещалось мусульманам селиться в Сербии «иначе, разве с точного согласия князя». Сохранялось важное для сербов требование иметь «агента при Блистательной Порте». В проекте было сохранено положение о сословном делении сербского народа на «духовенство, дворянство, художников, купечество и земледельцев». По мнению Гавриловича, оно обнаруживало желание сербов подражать «общественному укладу в России и румынских княжествах» и отнюдь не отражало уровня социально-экономического развития общества.