Россия и становление сербской государственности. 1812–1856

Усилия английской дипломатии были направлены на то, чтобы русско-турецкий договор не только не получил временно́го продолжения, но и был дискредитирован в глазах османского правительства, которое, по замыслу британских политиков, должно было все больше ориентироваться на союз с Великобританией. Для этого не надо было даже отменять заключенный союз. «Единственным средством представляется мне погружение его в какой-либо более общий уговор такого же рода», – заявил глава внешнеполитического ведомства Великобритании и предпринял конкретные шаги к достижению этой цели[360]. В достаточно неопределенной форме Пальмерстон обещал турецким министрам поддержку в виде заключения наступательного союза. Это обещание показалось привлекательным для султана, который хотел заменить оборонительный Ункяр-Искелессийский договор наступательным, даже если при этом надо было сменить союзника. Этот договор должен был поддержать честолюбивые планы Махмуда по началу новой военной кампании против египетского паши[361]. Затянувшиеся переговоры с британским министерством не привели к заключению нового альянса, но османское правительство уже было переориентировано на нового союзника. К тому же французское правительство, открыто оказывавшее поддержку египетскому владыке, неожиданно выступило с заявлением о том, что не одобряет его стремления отделиться от Османской империи. Таким образом, султан сумел заручиться косвенной поддержкой еще одной европейской державы, противодействия которой следовало ожидать в первую очередь[362]. Несмотря на существовавшие англо-французские разногласия в методах решения ближневосточного кризиса и в целях, преследуемых в этом регионе, эти державы были солидарны в стремлении противостоять укреплению России на Ближнем Востоке. Ни Англия, ни Франция не скрывали того, что их ближайшей целью является устранение преобладающего русского влияния в Турции путем заключения многостороннего договора о целостности Османской империи.

Некоторые внешнеполитические шаги России облегчили Западу эту задачу. Прежде всего это относится к Мюнхенгрецкой конвенции 1833 г. Сущность ее решений по восточным делам такова: Россия и Австрия обязывались поддерживать существование Османской империи и «противостоять общими силами всякой комбинации, которая наносила бы ущерб правам верховной власти в Турции»[363]. Другими словами, Россия по собственной инициативе пригласила к участию в соглашении третью державу – Австрию, несмотря на то что главным преимуществом России в Османской империи всегда был именно двусторонний характер их договоренностей. Опасаясь изоляции после враждебно встреченного Ункяр-Искелессийского договора, российские политики тешили себя надеждой на то, что, заключив соглашение с Австрией, они смогут заставить ее следовать в русле своей внешней политики. На деле же Мюнхенгрецкая конвенция явилась первой после успеха 1833 г. уступкой России интересам западных держав, тем шагом, который привел к целому ряду отступлений от политики национальных интересов России в Ближневосточном регионе. Мюнхенгрецкой конвенцией был открыт вопрос о пересмотре условий русско-турецкого договора 1833 г.

Черноморская торговля через Проливы в 30–40-х гг. XIX в. переживала период бурного роста. Это было связано с интенсивным расширением внешнего хлебного рынка России и повышением роли Черного моря в хлебном экспорте. В 1844–1848 гг. через порты Черного и Азовского морей прошло в четыре раза больше торговых кораблей по сравнению с периодом 20-х гг. XIX в.[364] Через Босфор и Дарданеллы переправлялось свыше половины всего русского хлеба. Что касается стратегического значения Проливов для русского военно-морского флота и безопасности южнорусского побережья Черного моря, то забывать об этом не давали действия «морских держав» – Англии и Франции. Их объединенная эскадра крейсировала в Архипелаге, готовясь в любой момент мнимой или реальной угрозы для Оттоманской империи войти в Дарданеллы.