Россия и становление сербской государственности. 1812–1856

1 сентября скупщина, собранная под Белградом, избрала князем Александра Карагеоргиевича. Уставобранители остановили свой выбор на сыне легендарного сербского героя, поскольку само его имя внушало народу мысль о легитимности сделанного выбора. Героические черты отца невольно приписывались сыну. Оппозиция имела свои причины для выбора именно этой кандидатуры. «Всем известно, что выбор в князья сына Карагеоргия не был следствием народного убеждения, – доносил в Петербург российский консул Д. Левшин. – Пал выбор на бедного адъютанта свергнутого князя, лицо, в имени которого выражалась идея некоторого роду законности, долженствовавшей согласовать все мнения… служить оправданием его выбора в глазах России и Порты. Кроме того, многие свойства Александра Карагеоргиевича успокаивали всех насчет будущего его княжения: его скромность нрава и ограниченность ума ручались за его ничтожество в делах правления, а это ничтожество… и было предметом тайных желаний главных старейшин, из которых каждый, а Вучич в особенности, надеялся им воспользоваться для того, чтобы самому властвовать в крае»[405]. Не имея самостоятельных политических планов, новый князь послужил лишь ширмой для реального прихода к власти уставобранителей в лице их вождей – Вучича и Петрониевича, которые, по словам Ливена, и являлись настоящими князьями Сербии.

Тома (или Фома) Вучич-Перишич представлял собой одну из наиболее колоритных фигур среди вождей уставобранительского движения. В прошлом верный соратник Милоша Обреновича, он еще при его власти часто подвергался наказаниям со стороны князя за необузданный нрав и самовольные действия. Будучи богатейшим предпринимателем края, он тем не менее пользовался поддержкой и уважением простого народа, перед которым умел предстать радетелем его интересов. Его речи, произносимые на многолюдных собраниях и скупщинах, живые и доходчивые, всегда имели успех у собравшихся. По мнению С. Йовановича, давшего характеристику всем наиболее значительным личностям эпохи, Вучич сделал для становления уставобранительского движения больше, чем его соратники – Гарашанин или Петрониевич[406]. В то же время в политической системе, установленной новой властью, не Вучич играл первую скрипку; ему скорее принадлежала роль ее защитника и стража. Жестокость, с которой он подавлял движения недовольных, мало отличалась от средневековых методов усмирения, применяемых турецкими властями.

Российское правительство крайне отрицательно отнеслось к переменам в Сербии. Во-первых, в лице Михаила Россия лишилась поддержки в высших кругах сербского руководства. Во-вторых, сама форма смены власти, в виде вооруженного восстания, не могла не вызвать протеста российских политиков. В течение многих лет основным стремлением России было поддержание спокойствия на Балканах; она резко осуждала все проявления, на ее взгляд, революционных выступлений южнославянских народов. Часто это происходило в ущерб влиянию самой России, которая придерживалась принципа «законности» установленной власти и нежелательности любых политических перемен в Балканском регионе. Все планы политического переустройства Османской империи, время от времени появлявшиеся в кругах деятелей культуры и политики, не находили поддержки государственных властей России и не выходили за рамки неосуществимых проектов. Наконец, отрицательное отношение к смене власти в Сербии было связано с тем, что за фасадом правления Александра Карагеоргиевича стояли все те же оппозиционеры, получившие возможность осуществить свою программу и не отводившие России той роли, которую она играла в княжестве на протяжении всех предыдущих лет.