Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II

Эта забота о «маленьком хозяйстве» посреди вселенского скандала, вызванного Французской революцией, выглядела иногда даже забавной. Такова, например, история с армией принца Конде, которая после провала военной интервенции во Франции осталась не у дел. Эмигрантский корпус, растратив огромные деньги, оказался без средств к существованию и без определенных перспектив на будущее. Луи Жозеф де Бурбон принц де Конде обратился за помощью к Екатерине.

Каково же было возмущение аристократа и его дворянского корпуса, когда к ним прибыл посланник от Екатерины с двумя бочками золота и предложением в обмен на эту субсидию всей армии Конде перебраться в Россию на восточное побережье Азовского моря, чтобы основать там земледельческую колонию. В своих хозяйственных хлопотах авторы этого удивительного проекта – сама Екатерина и герцог Арман де Ришелье, в то время губернатор города Одессы и Новороссийского края, – забыли о болезненной гордости французского дворянства. Не говоря уже о том, насколько трудно представить принца Конде в роли завхоза, а его офицеров в роли животноводов и пахарей.

Наконец, как монарх просвещенный, Екатерина II убеждала Бурбонов, причем еще задолго до революции, умерить свои аппетиты и в чем-то поделиться властью, начав, пока не поздно, реформы сверху. Свой собственный «Наказ» она считала достойным примером для подражания.

Заметим, кстати, что этой точки зрения придерживались во Франции и некоторые революционеры. Будущий лидер жирондистов Жан Пьер Бриссо даже опубликовал полный текст «Наказа» во Франции и активно использовал документ в своей пропагандистской работе против Людовика XV. Бриссо писал:

Государь, желающий добра своим подданным, последует примеру российской императрицы, соберет комиссию из представителей всех сословий и провинций… для работы по созданию нового свода законов.

Примечательно, что «Наказ» был издан в одном томе с конституцией Пенсильвании и рядом публицистических произведений об американской революции. Для Бриссо все эти материалы представляли равную ценность как своего рода пропагандистское оружие, отстаивающее идеи Просвещения.

Факт публикации «Наказа» во Франции показывает, каким извилистым путем идет подчас мысль: идеи Монтескье уже в русской интерпретации, подкрепленные авторитетом императрицы-просветительницы, вернулись на родину. Таким образом, Екатерина, ничуть не желая того, сделала свой вклад в подготовку Французской революции.

Те же мысли о необходимости компромисса присутствуют в записке императрицы «О мерах к восстановлению во Франции королевского правительства» в 1792 году:

Что касается до восстановления королевской власти, то мне кажется, что всего лучше было бы… не подымать ее больше, чем сколько потребуется благоразумием, отнюдь не слабостью. Следуя по пути среднему и умеренностью сопровождая меры сильные, может статься, и удалось бы удовлетворить и подчинить все партии, тем более что они утомлены и расстроены трехлетними раздорами и бедствиями.

Здесь же примечательное рассуждение о пользе парламента:

…Невозможно отрицать, что установление парламентов одновременно с монархиею и составляет как бы ее существенную часть. Парламенты – это великий рычаг, могущий принести огромную пользу, когда умеют направлять его и мудро распорядиться его действиями.

В документах Екатерины немало рекомендаций и в отношении того, что после восстановления монархии французскому дворянству не следует поддаваться чувству мести, а стоит и здесь проявить умеренность.

Сходную позицию занимал позже и внук Екатерины император Александр I. В своих письмах французским эмигрантам он рекомендует «полное забвение прошлого и всеобщую амнистию для всех, кто был замешан в ужасах революции, подтверждение прав за лицами, приобретшими национальные имущества».

Екатерина не была ни оплотом контрреволюции, ни последовательным реформатором. Она действовала в рамках собственного представления о просвещенном абсолютизме. И только.