Россия или Московия? Геополитическое измерение истории России

Понятие стихийности генерал Снесарев заменяет понятием естественно-исторической обусловленности. Русскому народу как сильнейшему из славян Русская равнина была достаточна для минимального пропитания, но не полноценного исторического бытия и обеспечения безопасности. Полноценное развитие как необходимость и возможность «созидать историю» требовало большего территориального простора и большего разнообразия видов общественного труда. По этой причине русский этнос не мог изначально не распространяться «во все стороны систематически и непреклонно»[57] ради земледельческой колонизации новых территорий, освоения новых ресурсов, торговых путей и, наконец, выходов к морским побережьям.

На первый взгляд, Средняя Азия очень мало дает во всех этих отношениях (отчего в общественном мнении России прошлого века среднеазиатская геополитика встречала довольно мало понимания и поддержки). Средняя Азия и Казахстан проигрывали в масштабности открытия и освоения новых земель. Так, в Сибири северными и южными путями русские землепроходцы уже к середине XVII века достигли Тихого океана: из устья Лены через Ледовитый океан были достигнуты Чукотка (1648) и Камчатка, южным путем (из Томска) – Байкал и устье Амура (1644); Иркутск был основан уже в 1699 году. Напротив, подобные темпы продвижения в Казахстане и Средней Азии оказались в принципе невозможны, а движение землепроходцев – просто немыслимо.

В данном плане известные поиски Петром Великим путей в Индию и к золотым россыпям Восточного Туркестана казались утопическими (вроде малоизвестного плана Ломоносова, предложившего спустя полвека после инициативы Петра – в 1763 году – план достижения Индии не среднеазиатским сухим, а Северным морским путем). Казалось бы, среднеазиатский вопрос в силу своей «отвлеченности» отпал сам собою и с повестки дня был снят совершенно естественно.

В чисто утилитарной системе понятий финансов и торговли этот вопрос действительно имеет очень мало смысла, если имеет вообще. Столь же невелик его смысл и в узком масштабе двух веков российской истории. Напротив, в системе понятий геополитики и в разделе семи (а то и всех десяти) столетий борьбы России за полноценное выживание и развитие этот вопрос обретает неординарное, ключевое, поистине кардинальное значение. Именно потому актуален совет генерала Снесарева обращаться к истории наиболее глубоко и прослеживать логику процессов максимально длительных. Это необходимо делать, как указывал А. Е. Снесарев еще в 1906 году[58], для исправления сложившейся в среднеазиатской политике России негативной традиции бессистемности, запаздывания, утраты исторической инициативы. Британская империя, подчеркивает А. Е. Снесарев, побеждала и побеждает Россию в центре Азии благодаря системности своего исторического знания и своей стратегии. Полноценно обобщая опыт истории, можно овладевать ее тенденциями и не просто его прогнозировать, но определять, моделировать, захватывать историческую инициативу. «В центре внимания обычной стратегии – маневр в пространстве, – указывает французский генерал А. Бофр, последователь А. Е. Снесарева в области высшей стратегии. – В центре же внимания геополитики как необычной высшей стратегии – маневр во времени»[59], свобода которого – залог успеха. «Генерал Бернгарди обобщать не умеет, а потому не годится в пророки», – неслучайно напишет генерал Снесарев в одной из рецензий[60]; иными словами, без широких и верных обобщений нет маневра во времени и нет полноценной гео[историо]политики.

А. Е. Снесарев подсказывает нам и то, откуда необходимо прослеживать процесс России в центр Азии. Он напоминает о трех волнах нашествий на Русь из глубин Азии: Великом переселении народов, монголо-татарском и менее известном – нашествием людских масс под предводительством Тимура. Если первое прошло в Европу сквозь древнейшую Русь и тем самым стимулировало (хотя и не сразу) сплочение этноса в народ и государство, то два последующих о Русь разбились. Если нападение монголо-татар обернулась для Руси разорением и длительным игом, то Тимур перед лицом сплоченной Московской Руси повернул прочь. (Иной вопрос, стремился ли Тимур всерьез к завоеванию Руси, что сомнительно.) С того поворотного пункта истории, указывает А. Е. Снесарев, и началось продвижение России вглубь Азии.