Россия или Московия? Геополитическое измерение истории России

В целом период добровольного вхождения народов Северного Кавказа и их государственных образований в состав России происходил вплоть до Гюлистанского договора (1813) с Ираном и Адрианопольского (1829) – с Турцией, подписав которые Иран и Турция окончательно признавали присоединение Дагестана и Черноморского побережья Кавказа к России. В соответствии с характером аннексии строились и взаимоотношения России с народами Северного Кавказа, которые на данном этапе еще не сопровождались установлением у них царского административного аппарата. По существу, такой аппарат и не мог быть создан из-за отсутствия у России для реализации этих целей сил, средств как военно-политического, так и экономического характера. Поэтому власть по-прежнему оставалась у местных кавказских феодалов. Царское правительство со времен Екатерины II пыталось не завоевать, а привлечь правителей региона на свою сторону, для этого «…употреблять всевозможные средства привлекать к нам различных владельцев… возбуждая в одних любочестие к желанию быть удостоенным от руки нашей, а другим, внушая, какое обогащение, пользы и выгоды последовать могут им и подданным их от спокойного владения и от торговли с россиянами»[117]. С этой целью им после принятия подданства Российской империи присваивались, как правило, генеральские чины, назначалось жалованье, гарантировалось наследственное владение их ханствами. Шамхал Тарковский, например, после принятия подданства России в 1793 году был произведен в тайные советники с назначением жалованья 6 тыс. рублей в год на содержание войска. В 1799 году он был возведен в чин генерал-лейтенанта. Аварский хан имел чин генерал-майора, и даже кадий табасаранский, лицо духовное, тем не менее имел чин полковника российской армии. Таким образом, правители региона как бы состояли на службе у российского императора и в то же время они были суверенными в управлении своими владениями. Важнейшим условием, определявшим их правовой статус и, как следствие, сохранение власти, являлась лояльность Российской империи и неучастие в войнах против нее. Об оказании какой-либо военной помощи или же несении повинности, как это делалось с покоренными народами, речи не было. Во многом подобной политике способствовало также и нежелание самих государственных деятелей России основательно и глубоко втягиваться в политические процессы на Кавказе, понимая их сложность и неопределенность, а также недостаток ресурсов Российского государства для длительной и активной военной политики в регионе. Поэтому долгое время руководство России не могло определиться со своей позицией на Кавказе. Пассивный характер политики предполагал ее оборонительную направленность. Между тем такое положение не могло продолжаться сколь угодно долго, и в конечном итоге Россия была поставлена перед выбором: или уйти с Кавказа, или проводить более активную наступательную политику, хотя само по себе присоединение территорий в регионе для Российской империи было уже не столь значимо. Основная идея программы правительства Александра I в отношении Кавказа заключалась в необходимости закрепления позиции Российской империи в регионе для реализации в последующем более значимых целей.

Кавказская война (1817-1864 гг.)

A. П. Ермолов проводил колонизаторскую политику, полагая, что «проконсул Кавказа жестокость здешних нравов не может укротить мягкосердечием». Именем Ермолова горцы пугали своих детей. Вместе с тем генерал Ермолов строил крепости, дороги, способствовал хозяйственному развитию покоренных территорий.

Ермолов Алексей Петрович (1777-1861)