Россия. История успеха. Перед потопом

Представьте себе, что в стране, ведущей тяжкую войну, действует организованная группировка, чей вождь пребывает в подполье и оттуда наставляет: «Мы должны всю нашу фракцию двинуть на заводы и в казармы. Мы должны организовать штаб повстанческих отрядов, распределить силы, двинуть верные полки [т. е. те, которые удастся склонить к измене] на самые важные пункты, окружить Александринку [театр, где заседало Демократическое совещание], занять Петропавловку, арестовать Генеральный штаб и правительство, послать к юнкерам и к Дикой дивизии такие отряды, которые способны погибнуть, но не дать неприятелю двинуться к центрам города. Мы должны мобилизовать вооруженных рабочих, призвать их к отчаянному последнему бою, занять сразу телеграф и телефон, поместить наш штаб восстания у центральной телефонной станции, связать с ним по телефону все заводы, все полки, все пункты вооруженной борьбы и т. д.». Это «Письмо центральному комитету РСДРП» от 13 (26) сентября 1917 г. Не кем иным, кроме как объективно агентом врага, назвать автора данного текста, В. И. Ленина, нельзя.

Слухи и газетные статьи о грядущем перевороте появились с десятидневным опережением. Максим Горький выступил в «Новой жизни» с обращением «Нельзя молчать!». Он требовал, чтобы большевики открестились от этих слухов. Большевики отвечали уклончиво.

Вряд ли Керенский был совсем уж слеп. Но он почему-то сохранял уверенность, что худшее не произойдет. Это сродни загадке 22 июня 1941 г.: «человек наверху» убежден, что знает нечто, позволяющее сохранять спокойствие. Застигнутая врасплох сторона ожидала или чего-то другого, или в другие сроки. Кто внушал Керенскому ложные представления? Судя по его мемуарам, это мог быть полковник Генерального штаба Георгий Полковников, по должности главный начальник Петроградского округа, тайный корниловец, желавший устранить Временное правительство руками большевиков с тем, чтобы затем расправиться с ними как с заведомо неспособными удержать власть. Полковников до конца уверял, что сил достаточно, опасаться нечего.

В. Д. Набоков, управляющий делами Временного правительства, вспоминал, как за 4–5 дней до переворота спросил Керенского о возможном «выступлении» большевиков. «У меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно, – ответил тот, добавив: – Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло». Он даже посожалел, что нельзя спровоцировать их на такую попытку – это было бы слишком в духе царской охранки.

В решающий день, 24 октября, Полковников издал приказ № 251 по Петроградскому округу, гласивший: «Всем частям и командам оставаться в казармах впредь до получения приказов из штаба округа… Все выступающие вопреки приказу с оружием на улицу будут преданы суду за вооруженный мятеж… В случае каких-либо самовольных вооруженных выступлений или выходов отдельных частей или групп солдат… приказываю офицерам оставаться в казармах». То есть, если нижние чины самовольно хлынут на улицу, офицер не мог переступить порог казармы даже в попытке остановить подчиненных? Или Керенский был прав, предполагая, что Полковников толкал события к свержению правительства руками большевиков, чтобы затем устранить их силами Петроградского гарнизона? Если это так, первая часть замысла ему удалась. В отличие от второй, когда 29 октября он смог поднять против большевиков только юнкерские училища, но не гарнизон.

Отматывая ленту назад, ясно видишь, что к большевистскому перевороту привела цепь случайностей, видишь множество исторических развилок, спасительно уводивших от него. Есть вещи, о которых невозможно размышлять без закипания крови, но надо сделать над собой усилие и поставить себя на место людей 1917 г. Будь у них возможность заглянуть в будущее, они действовали бы иначе – почти все, независимо от того, на чьей стороне они были в роковой миг.