Россия. История успеха. После потопа

Вести из СССР жадно ловили в Восточной Европе. 4 июня, ровно десять недель спустя после выборов в СССР, прошли типологически близкие выборы в польский Сейм. Правда, в Польше коммунисты забронировали за собой аж две трети мандатов. Сегодня очень забавно читать беседу с польским послом в России (Посев, № 8, 2009). «Уважаемый г-н Посол, – говорит представитель журнала, – 4 июня 1989 г. – это дата первых свободных выборов не только в Польше, но и вообще в первой коммунистической стране в мире…» Посол, в отличие от своего беспамятного собеседника, прекрасно знает, что это не так, но скромно уходит от вопросов приоритета.

Арчи Брауну было нетрудно предречь: «В этом году большинство СМИ, вспоминая события двадцатилетней давности, сосредоточится на наиболее живописных картинах – на массовых демонстрациях в европейских городах, на западных и восточных немцах, танцующих на руинах стены, которая разделяла Берлин с 1961 г. Однако главные перемены, сделавшие возможной трансформацию Восточной Европы, происходили в другом месте – в Москве».

Помнить о том, где произошли эти главные перемены, сегодня не хотят – по самым противоположным причинам – поразительно много людей во всех частях Европы, включая ту, что сразу к западу от Урала. Но так будет не всегда.

Арчи Браун отвергает популярные легенды о том, что эти перемены произошли благодаря политике американского президента Рейгана или папы Римского Иоанна Павла II или что к ним подтолкнула суровая экономическая необходимость. Он подчеркивает: «В значительно более бедных странах, чем Советский Союз середины 1980-х, авторитарные режимы спокойно сохраняются до наших дней. [Накануне перестройки] в советском обществе все было спокойно, и скорее реформы вызвали в нем кризис, чем кризис породил реформы. Решение, сделавшее возможными перемены 1989 г., было принято относительно узким кругом во главе с Горбачевым в Москве в 1988 году… Советское руководство объявило [среди прочего], что не будет больше поддерживать коммунистические режимы за рубежом с помощью интервенций.» Только поэтому стали возможны и польские выборы июня 1989-го – строго после советских.

Арчи Браун лишь констатирует очевидное, говоря о том, что Москва не только внедрила коммунистический проект в Восточную Европу в середине 40-х, но и сыграла решающую роль в закрытии этого проекта сорока годами позже.

Часть вторая Преодоление утопии

Глава первая СССР на финишной прямой

1. Не из-за нефти

Но еще до Съезда народных депутатов – по моим воспоминаниям, уже с осени 1988 г. – активная часть населения (а только она и делает историю) уже не согласилась бы на меньшее, чем низвержение утопии. С этого момента только жесточайшая диктатура, давно нереальная, смогла бы остановить антикоммунистическую революцию. Как известно, эта революция увенчалась ликвидацией системы Советов 9 октября 1993 г. и принятием 12 декабря того же года Конституции Российской Федерации. Вместо Верховного Совета был узаконен многопартийный парламент. Для сохранения преемственности с прежней Россией нижняя палата парламента названа Государственной думой.

Однако новая Россия почти целиком, до мелочей, сформировалась раньше, в последние месяцы существования СССР. Она словно пряталась где-то и вдруг явилась готовая. Количественные изменения последующих лет были, разумеется, огромны, но почти все, что мы наблюдаем в современной жизни – и хорошее, и плохое, – появилось уже тогда. Это поразительный феномен, и его необходимо понять.

И сегодня еще полно людей, верящих, что СССР рухнул из-за падения мировых цен на нефть. Или потому, что надорвался на афганской авантюре, испугался «звездных войн», проиграл «холодную войну», не выдержал гонку вооружений. Что он действительно не выдержал, повторю еще раз, так это отмены цензуры. Можно сказать даже так: СССР умер от свободы слова. Как говорят математики, это было необходимое и достаточное условие.