Россия. История успеха. После потопа

Дачи недолго оставались привилегией Петербурга. Столичная мода перекинулась на Москву и прочие города. «Москва совершенно пустеет летом, – писал в 1803 году Карамзин, особенно радуясь тому, что привычка проводить лето за городом завелась и среди купцов: – Мне случилось в одной подмосковной деревне видеть крестьянский сарай, обращенный в комнату с диванами: тут в хорошее время года живет довольно богатый купец с своим семейством. В городе у него каменный дом и большой сад; но он говорит: «Что может сравниться летом с приятностию сельской жизни?» Карамзин добавляет, что дворяне, ездившие раньше на лето за границу, все чаще предпочитает отдых под Москвой, а по воскресеньям, чего раньше не бывало, «портные и сапожники с женами и детьми рвут цветы на лугах и с букетами возвращаются в город». Скоро и эти люди тоже начнут обзаводиться дачками.

«Петербург пуст, все на дачах», – пишет Пушкин жене 8 июня 1834 года. Сам он много лет снимал одну и ту же дачу на Черной Речке. Об удобстве этой дачи можно судить по другому письму: «Я приехал к себе на дачу 23-го в полночь, и на пороге узнал, что Нат. Ник. благополучно родила дочь за несколько часов до моего приезда» (П. А. Плетневу, 27 мая 1836). То есть женщине в ожидании родов даже не надо было возвращаться в город.

В письмах из своих путешествий Пушкин упоминает о дачах под Одессой и под Нижним Новгородом. Вообще слово «дача» мелькает у него постоянно. Одна из его неоконченных повестей начинается словами «Гости съезжались на дачу», другая – «Мы проводили вечер на даче».

Начиная с 1836 года, т. е. после появления в России железных дорог, дачная лихорадка приобретает повальный характер. Во времена Александра II пригородные поезда начнут называть дачными, а для человека среднего класса станет статусно невозможным не снять дачу на лето. Снять или построить – ведь помещики беднели, и продажа земли под дачи стала для многих из них единственным выходом.

Дачная тема быстро проникла и в литературу. В «Сентиментальном путешествии Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам» (1849) младшего современника Пушкина, писателя Дружинина, мы уже видим тот юмористический тон, который надолго стал почти обязательным для всякого пишущего о дачной жизни. Правда, до таких чеховских рассказов, как «Один из многих» или «Из воспоминаний идеалиста» (перечитайте, не пожалеете!), утечет еще много воды.

II

Как жили на дачах во времена Державина, нам вообразить уже трудно, зато предреволюционные дачи и их обитателей мы более или менее (кажется нам) себе представляем. Представляем по Чехову и «Дачникам» Горького, по многочисленным мемуарам. Нам даже кажется, что разница той дачной жизни с нынешней не так уж и велика.

На самом деле похожи они мало. Тогда переезжали на дачу еще в апреле, притом с мебелью, для чего нанимались ломовые извозчики. Принадлежностью дач сплошь и рядом были библиотеки, бильярдные. Вечерами из раскрытых окон слышались звуки рояля. Дачные атлеты увлекались гигантскими шагами и лаптой. Не был редкостью в дачном поселке и летний театр, где выступали гастролирующие труппы и любители из самих же дачников. Выезжая на пикник, расстилали настоящий ковер.

Особенно ценилась возможность отбросить церемонии, зайти в гости запросто. Это было неписаным дачным законом. Устанавливались связи, невозможные в городе. Инициатива слома перегородок шла от юного поколения и передавалась вверх по возрастной лестнице. На дачах закладывались основы будущих карьер. Оттого, что семьи были многодетными, мелькало множество молодежи самых разных возрастов, воздух пронизывала атмосфера всеобщего флирта. Что такое «дачный роман», никому не надо было объяснять. Впрочем, и сегодня не надо.

Дачная жизнь появилась в России еще и потому, что ее жители имели больше всех досуга в христианском мире (в Российской империи конца XIX века, как свидетельствуют календари того времени, официально нерабочими были 98 дней в году, тогда как, скажем, в Австро-Венгрии 53). Европа и Америка вплоть до Первой мировой войны отдыхали мало. Отдых не входил в программу жизни. Воскресенье посвящалось церкви и домашним делам, отпуск был еще в диковину. Отдыхал тонкий слой богатых бездельников. На появление в России массовой дачной жизни в столь далекие времена можно смотреть и как на опережающий социальный прорыв, и как на пример того, насколько нации опасно расслабляться до построения основ изобилия. Верны обе точки зрения.