Россия, которой не было – 4. Блеск и кровь гвардейского столетия

Графиня Загряжская рассказывала Пушкину о разговоре, который при жизни Павла состоялся у нее с Алексеем Орловым: «Орлов был в душе цареубийца, это у него было как бы дурной привычкой. Я встретилась с ним в Дрездене, в загородном саду. Он сел подле меня на лавочке. Мы разговорились о Павле I. „Что за урод? Как его терпят?“ – „Ах, батюшка, да что же ты прикажешь делать? ведь не задушить же его?“ – „А почему ж нет, матушка?“ – „Как? И ты согласился бы, чтобы дочь твоя Анна Алексеевна вмешалась в это дело?“ – „Не только согласился бы, а был бы тому очень рад!“ Вот каков был человек!»

Это тот самый Алехан, что душил в Ропше Петра. В гвардии его еще звали по-французски «ла Балафре» – Рубленый, Меченый. В восемьсот первом он был уже стар, но другие екатерининские орлы, возглавившие второй заговор, были гораздо моложе.

Граф Платон Зубов – этому всего тридцать четыре. Последний фаворит Екатерины, осыпанный ею фантастическим дождем из званий, титулов, наград и пожалований, при Павле – инспектор русской артиллерии. Во время раздела Польши именно он распоряжался огромной добычей – землей и крестьянами. Ну, он и распорядился! Как вспоминали современники, Понятовский, племянник последнего польского короля, получил от Платона тридцать тысяч душ «за то, что ежеминутно называл Зубова высочеством и светлостью». Старый генерал Мелиссино, принимая от него орденскую ленту, целовал ему руку. Чтобы получить полное представление о субъекте, следует привести, пусть и обширные, воспоминания Адама Чарторыйского.