Россия, которой не было. Гвардейское столетие

По убиении Димитрия бояре поскакали в разные стороны, увещевая народ перестать грабить и убивать, и прежде всего освободили эти три помянутых двора и окружили их сильною стражею, затем поехали повсюду, упрашивая поляков, еще сидевших в некоторых домах с оружием, выдать оружие, чтобы их не умертвили, что по большей части и случилось. На улице, которая называется Покровка, стоял двор, в котором засело много поляков, и они долго защищались; сюда прибыл князь Василий Шуйский, глава заговорщиков, и убеждал их вести себя смирно, дабы остановить беснование и убийства. Но они потребовали от него клятву, которую он обещал им; но так как они не верили ему, то выслали одного из своих за ворота для переговоров, и Шуйский обнял и поцеловал его и поклялся ему, что им не сделается ничего дурного. И так уладилось с обеих сторон, и простой народ стал расходиться; все дома, где было оказано сопротивление, разграбили и перебили [защитников], но те, что отдали все, были донага ограблены, однако сохранили свою жизнь; почти всех музыкантов умертвили, также польского вельможу, приглашенного на свадьбу московским послом в Польше, [умертвили] вместе со всей челядью, и многих других вельмож и дворян.

Двор, на котором стоял пан Вишневецкий, храбро защищался до самого окончания [мятежа]; и когда бояре повсюду разогнали [народ], он собрался вокруг этого двора, ибо он стоял на большой площади у речки Неглинной, и его обложило несметное множество народа (veelle dusenden), стреляя и рубя все в куски, и разграбили кухни, конюшни и нижние покои, но поляки, засев в верхних покоях, оказали большое сопротивление и, отважно стреляя из окон, положили много московитов. И как только [московиты] наступали толпами, чтобы [завладеть] золотом и дорогими платьями, что кидали из окон поляки, то их подстреливали, словно зверей или птиц, и как только собиралась толпа, поляки стреляли в нее, также три раза показывали намерение сдаться, и русские, поверив этому, целыми сотнями устремлялись по лестнице, чтобы начать грабеж, ибо поляки отворяли наверху сени, и как только московиты начинали тесниться в сенях, поляки сразу стреляли по ним из сорока или пятидесяти пищалей, и московиты падали и летели вниз по лестнице, словно крысы, которых гонят с чердака. Одним словом, все продолжалось весьма долго, и некоторые привезли туда пушки, снятые со стен [города], и палили из них по дому, и калечили своих же, которые беспрестанно устремлялись по лестницам, так жадны они до грабежа.

Наконец, прибыли туда все вельможи и прилежными мольбами и просьбами уговорили их отступить, и [там] полегло более трехсот московитов и многие были ранены, а у поляков полегло всего двое или трое. И так бывшее в Москве великое волнение (furie), грабежи и убийства прекратилися, и многие разбогатели, скупая награбленное добро у тех, кто учинил грабеж, и то были по большей части пренегоднейшие из бездельников, воров и плутов, коих там немало. И тотчас было велено все награбленное добро отнести в Кремль на Казенный двор (chatshove), дабы каждый мог взять свое; но немногие послушались, только лошадей по большей части получили обратно, ибо их нельзя было скрыть и их тотчас бы опознали, также [вернули] кареты; но узорочье, золото, платье, мебель и домашняя утварь – это все пропало и не было возвращено.

После полудня вследствие просьб и уговоров бояр волнение было утишено, и простой народ был весьма доволен этими убийствами, ибо поляки были им [всем] врагами, и они прославляли эти деяния и восхваляли зачинщиков как ревновавших об отечестве и святыне московской. И повсюду была поставлена стража, и в Москве снова настала совершенная тишина, и нашли, что было убито полторы тысячи поляков и восемьсот московитов, и среди поляков полегло много панов и молодых храбрых дворян; их нагие изрубленные тела три дня пролежали на улицах, точно так же, как и [тела] Димитрия и Басманова. И русские (Russen) собирались вокруг и предавали мертвые тела поношению, и поруганию, и постыдным проклятиям, но они того не слышали; и самыми важными среди убитых поляков были: Склиньский (Sklinsci), Вонсович (Vonsovitz), Дамарацкий старший, ксендз Помецкий (Pometzci), Липницкий (Lipnitzci), Иваницкий (Iwanitzci), Бал Ян Пологовский (Bal Jan Pologofsci) и еще много других дворян и молодых панов, и некоторые из них бросались с кремлевской стены в реку, и здесь поражали их стрелами, и они обретали жалкую смерть; Бучинский (Boetsinsci) схоронился под кустами и деревьями на заднем дворе, неподалеку от царских палат, и его там схватили и строго охраняли вместе со многими другими, также и всех тех, что были во дворе [польского] посла.