Россия, молитвой спасаемая

В страшном тринадцатом веке, когда была Русь на шаг от гибели, поднял князь Москву, создал Святую Обитель – ныне самую древнюю в столице. Князь – миротворец, принявший одно, пусть и очень важное сражение, но победивший не мечом. Князь, учивший сыновей своих и весь народ тому, что сила только в соборном единстве. Даниловская обитель – духовный центр Москвы, позже всех закрытая и одна из первых возродившаяся – ещё в годы официального безбожия – и вернувшая на многие годы утраченный «глас» свой – колокола, как в плен, угнанные на чужбину и возвратившиеся из плена на Родину. Обитель, соединяющая трёх Святых Даниилов – Пророка, Столпника и Благоверного Князя Русского. Соединяющая века в вечности!

А один из дней памяти благоверного Князя Даниила всегда приходится именно на дни Великого Поста. И потому в эти особенные дни как-то по-особенному воспринимается и жест Благоверного Князя, указующий нам с иконы на Храм как единственный путь спасения. Святые Благоверные Князья – Заступники Земли Русской, но здесь – на Юго-Западе Москвы, в Даниловской и Донской Обителях, в отстроенной рядом с метро часовне и в Храме Преподобной Матушки Евфросинии, – кажется, особенно ощущаешь их присутствие…

В честь Святого Благоверного Князя Даниила был крещён и добрый, простодушный водитель скорой помощи, с которым соединил Господь бабушку нашего героя…

После окончания службы Серафим Тихонович молился о своих детях. Все они – уже взрослые люди и, судя по всему, духовно, нравственно сложившиеся. У обеих дочерей и у Елисея свои семьи, скреплённые узами церковного брака; и дети, которые, дай Бог, тоже вырастут настоящими русскими православными людьми. Обе дочери преподают литературу, стараясь «достучаться» до души – и для младшей сестры старшая всегда была примером. Елисей, с детства мечтавший спасать людей, стал хирургом. И, как мама, никогда не был равнодушным к страданиям людей. А Даниил учится в духовной академии! И у всех в домах кошки – найденные на улице или подобранные возле храмов. А у Софии ещё и взятая в приюте собака – беспородная, конечно.

А без Бога настоящей семьи не бывает! И, кажется, нельзя, невозможно не видеть, что Настоящей Русской, Православной Семье объявлена даже не очень скрытая война. Конечно, мы не дошли – и, дай Бог, никогда не дойдём до того, что творится там, где т.н. «толерантность» (изначально «невосприимчивость», «нечувствительность») попирает христианские, нравственные ценности. А ещё, дай Бог, навсегда канули в Лету чудовищные фантазии, «проекты» об упразднении семьи, о коллективном воспитании оторванных от родителей детей. Дай Бог, никогда не «разгуляются» на Святой Руси утратившие стыд «ювенальщики», как случилось это во многих западных странах. Однако, чем, если не целенаправленным растлением, можно объяснить бесстыдство рекламы, когда «предлагается» на самом деле не товар, а отреченье от стыда и нарушение Заповедей Божьих! И ставшие нормой позорные сцены в фильмах, обсуждение на всю страну того, что должно твориться только за закрытыми дверями; попытка пробудить не высокие чувства, а порочную чувственность – и беспрепятственный доступ ко всему этому детей?! Разве не является этот «разгул либерализма» попыткой разрушить семью изнутри, лишить отношения людей святости, благоговения и свести всё к низменным инстинктам и к сомнительному комфорту?! Ведь лишённых нравственного стержня так легко обратить к злу – ими так легко манипулировать! А тот, кто разучился или никогда не умел благоговеть, глубоко несчастен, хотя может и не осознавать этого. И чем тогда лучше «творящие разврат» тех, которые почти сто лет назад ходили обнаженными по улице с лозунгом «долой стыд» – и от кого благочестивые мамы и бабушки прятали своих детей, утыкая носом в юбки?! Наверное, ещё хуже своим беспредельным цинизмом и продажностью!

«Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновный камень на шею и бросили его в море», – говорил сам Спаситель.

А потому только истинной верой, исходящей из разума и сердца, истинной, а не показной нравственностью можно уберечь детей наших от насаждаемого разврата.

И, ещё то, что заставляет содрогнуться, – это отношение к самому появлению на свет чаду! Вроде бы многие и православными себя считают, и в храм заходят, а с какой лёгкостью обрубают уже зародившуюся жизнь, не считая содеянное не только преступлением, а даже простым проступком! Как будто ненужную, использованную вещь выбрасывают. Но не нами жизнь дадена – а, значит, и отнимать её права у нас нет. И разве выброшенная или убитая кошка, собака, брошенные старики и инвалиды, и дитя, которому не дали появиться на свет, – не звенья одной страшной цепи, которой «повязаны» все, утратившие милосердие, потерявшие веру, забывшие, что за всё рано или поздно придётся ответ держать?! Хорошо, что хотя бы теперь врач имеет права по религиозным убеждениям отказаться «помочь» женщине совершить убийство.