Россия молодая (Книга 2)

- Сия челобитная, коли в руки государевы попадет, много может облегчить участь капитан-командора нашего Сильвестра Петровича Иевлева...

- Тебе-то что до него за дело? - спросил Апраксин.

- А такое мне до него дело, что под ним мы и шведского воинского человека на Двине побили, он из крепости, мы с острову. Про высадку шведов слышал? Как на острове те шведы побиты мужичками некоторыми были? Слышал? Вот в те поры мы и узнали Иевлева Сильвестра Петровича...

- Что в Архангельске говорят? За какие грехи он в узилище брошен?

- И он схвачен и Рябова-кормщика ищут не за грехи, а за правду...

- Так все и говорят?

- Все, да что в сем проку? Иноземцы, слышно, на него написали сказку, будто шведского воинского человека с почестями в цитадели принял; сам будто изменник и кормщика ради изменного дела послал к шведам на корабли...

- Есть ли такие, которые сему верят?

- Таких не знаю.

Опять помолчали. Федор Матвеевич вдруг спросил:

- Ты-то сам кто таков?

- А то тебе и ни к чему, Федор Матвеевич! - ответил Молчан. - Назовусь - ни хуже, ни лучше не станется. Проходимый я человек, и вся недолга.

- Беглый?

- Ну, беглый!

- От кого беглый?

- Беглый я от господина Зубова, который у тебя в столовом покое вино пьет. От него я беглый.

- И видел его, как ко мне шел?

- Видел, Федор Матвеевич.

- А все же пошел?

- Пошел.

- Может, он тебя и не помнит?

- Он не помнит, люди его помнят.

- Для чего ж ты шел?

- Челобитную нес. Не мои слезы, не моя кровь. Нес - и донес.

- А далее что будет?

- Там поглядим...

Федор Матвеевич с любопытством еще посмотрел на Молчана, спросил:

- Не моряк?

- Вроде бы и нет.

- Зря!

Он кликнул человека, велел ему вывести Молчана из дому.

- Ежели в столовом покое остановят сего негоцианта, скажи: некогда ему. Понял ли?

Солдат сказал, что понял, но Павел Степанович видел по его глазам, что ему невдомек, о чем идет речь...

Застолье в столовом покое стало еще веселее: два помещичьих недоросля плясали под рожечную музыку, офицеры, здешние дворяне, корабельные мастера-иноземцы хлопали в ладоши, топали ногами, улюлюкали. Зубов стоял у двери, отхлебывая мед из кубка, не мигая смотрел на Молчана. Павел Степанович помедлил, но солдат-провожатый слегка подтолкнул его в спину, молвя:

- Иди, иди, господин купец, иди веселее...

За спиною князя в сизом табачном дыму стояли неподвижно, словно неживые, его люди, челядь в малиновых туго перепоясанных кафтанах здоровые, сытые. А Фаддейки не было - он ждал во дворе...

- А ну, купца пустите! - молвил солдат за спиною Молчана, - а ну, поживее. Некогда господину гостю...

Князь, покосившись, слегка посторонился, солдат сказал вслед Молчану, что вот-де и вся недолга, и тотчас же Павел Степанович увидел Мирошникова, который пятился перед ним во дворе. Со всех сторон на него двигались зубовские люди, лунные блики прыгали по их лицам, и кинжал, который он держал в руке, теперь не мог ему помочь.

Он подался назад - и к забору, его тотчас же настигли и сбили с ног. Почти в это же мгновение княжеская челядь покрыла его дерюгой, чтобы он малость призадохнулся, и стала бить его сапогами. Потом его кинули на подводу и повезли до завтра в воронежскую усадьбу князя. Тут было и свое узилище, и погреб с дыбою, и палач для крепостных...

Поздней ночью Молчан очнулся, попил из корца воды, стал думать, как помочь своей беде. И вдруг спохватился - где рябовские золотые?

Золотые оказались в сапогах, княжеская челядь его не разула.

Попив еще воды и отдышавшись, Молчан подполз к дверям и окликнул караульщика.

- Чего тебе? - спросил грубый голос.

- Взойди! - попросил Молчан.

- Эва! - сказал караульщик. - Взойди! Хитер-бобер! Не велено нам.

- Серега, что ли? - хитро спросил Молчан.

- Серега давеча сменился.

- А тебя как величают? Лукашкой, что ли? - гадал Молчан.

- Семка я...

- Гордеевский, что ли?

- Не... Парфеновский...

- Парфеновский, Семка! - радостно, шепотом сказал Молчан. - Родня, ей-богу родня! Да ты, небось, крестником приходишься деду моему... Слышь! У меня золото есть. Много! Отпусти, отдам...

Семка усмехнулся, было слышно, как он почесывается за решетчатой дверью.

- Золото?..

- Ей-ей, золото! - громче, смелее заговорил Молчан. - Не отпустишь все едино достанутся деньги князю. А денег много, с ними чего хочешь делай. Женатый ты?

- Нет, не женатый...

- Вот и вовсе ладно. Со мной казаковать пойдешь. Ты только погляди...

Он просунул сквозь решетку монету, караульщик взял ее, подивился:

- И верно, золото...

- Думай, Семка. Как рассветет - поздно будет...

Семка подумал, сказал со вздохом:

- Не я один. У ворот опять караульщик стоит, по улице хожалый ходит. Пропадем все...

- Золота много! - сказал Молчан. - Ты меня слушай, Семен, слушай чего скажу... Коней надо еще свести. На конях уйдем! На Волгу! Слушай, друг, у меня там народишко есть - кремень мужики. А продашь меня - все едино золото князю достанется. Ты наклонись пониже, слушай чего скажу... У меня золота кошелек полный. Поди, взбуди Серегу, иных ребят - всем хватит...