Россия молодая (Книга 2)

- Но вы забываете, что я во всем покаялся! - сказал своим гнусавым голосом Лофтус. - Моя жизнь сохранена только потому, что я был искренен с русским капитан-командором...

Над крышей избы, служившей иноземцам тюрьмою, с визгом пролетело ядро и ударилось рядом. Кружка, стоявшая на столе, упала и разбилась. Тотчас же ударило второе ядро.

- Вот вам и побили! - сказал Лофтус. - Мы здесь ни о чем не можем судить. Флот пришел - этого для меня достаточно. Флот его величества короля здесь.

Реджер Риплей захохотал:

- Где здесь? На дне? Черт бы подрал ваше величество! Сколько раз я говорил тому шведскому резиденту, который тут находился до вас, что воевать с московитами глупо, а надо с ними торговать, как торгует Англия.

- Вы говорили! - крикнул Лофтус. - Вы говорили! А деньги вы все-таки получили от нас, сэр! И недурные деньги. Что же касается до вашей Англии...

Пушечный мастер погрозил Лофтусу пальцем:

- Не задевайте мою честь, Лофтус, я этого не люблю!

- О, гордый бритт! - воскликнул Лофтус. - Гордый, оскорбленный бритт! Если бы не ваша Англия...

Не поднимаясь с лавки, Риплей ударил Лофтуса носком башмака в бедро. Швед отпрянул к стене, белый от бешенства, ища хоть что-нибудь похожее на оружие. Венецианец с мольбою в голосе просил:

- Господа, я прошу вас, я заклинаю вас именем всего для вас святого. Быть может, это последние наши часы...

Риплей пил воду, ворчал:

- Гнусная гадина! Деньги! Погоди, я еще швырну в твою поганую морду деньги! Он смеет меня попрекать деньгами! Мало я делал из-за этих денег? Ваш Карл должен бы меня осыпать золотом за то, что я делал для него в этой стране, а мне платили пустяки. Деньги!

В избе запахло дымом, Звенбрег потянул воздух волосатыми ноздрями:

- Где-то горит! И сильно горит...

- У них в крепости много пожаров! - объяснил Лофтус. - Я слышу, как бегают и кричат...

Реджер Риплей ответил со злорадством:

- Сколько бы у них ни было пожаров - шведам в Архангельске не бывать! Архангельск останется для нас, и мы его получим...

Он оторвал кусочек бумаги, зажег о пламя свечи, раскурил трубку.

- Сейчас ночь или день? - спросил Лофтус.

В избе, в которой содержались иноземцы, Иевлев накануне сражения приказал зашить окно досками.

Риплей отвернулся. У него были часы, но разговаривать с Лофтусом он не желал. Его разбирала злоба: русские разгромили шведов, царь Петр, конечно, будет очень доволен, всех участвовавших в сражении наградят. Ну, если не всех, то многих. Его, пушечного мастера, во всяком случае наградили бы. Царь Петр дорожит такими иноземцами. И кто знает, как сложилась бы жизнь мастера Реджера Риплея, не соблазнись он шведскими деньгами, а служи только английской короне...

Пыхтя трубкой, пушечный мастер сердился: вот Лефорт, женевец, дебошан и более ничего, даже ремесла толком не знает, а в какие персоны выскочил. Быть бы Лефорту первым министром, не умри он так рано. Умный человек! Ничего не скажешь, - понял, кому надо служить. А он, Риплей? Чем кончится вся эта глупая история? Неужели повесят? Ежели у них попался - будет худо! После Нарвы они стали сердитыми, московиты, и не слишком жалуют иноземцев...

- Действительно, пахнет дымом! - сказал венецианец. - У меня слезятся глаза...

Риплей пыхтел трубкой. Ему хотелось пива. Если бы он сейчас был на валу, несомненно, русский слуга подавал бы ему пиво. Он бы пил пиво и командовал стрельбой. А потом царь Петр поцеловал бы его и произвел в главные пушечные мастера. Главный пушечный мастер - это гораздо больше, чем генерал. Генералы выучиваются своему делу, а пушечные мастера - родятся. Он бы построил себе дом в Москве, посадил бы цветы, выкопал бы пруд и выписал свою Дженни. Как бы она удивилась, увидев такое великолепие. А через несколько лет обессилевшую в войне со шведами Россию завоевала бы Англия. Рано или поздно, Англия все завоюет, и глупых шведов тоже. Так говорят в Лондоне...

- Слушайте, мы горим! - сказал Лофтус.

Риплей сердито сплюнул. Он не любил, когда ему мешали мечтать.

- Мы горим! - громче сказал Лофтус.

Венецианец вскочил со своего места. Звенбрег, прижимая руки к груди, метался по избе, вскрикивал:

- Эти варвары хотят сжечь нас живьем! Да, да!..

Дыму было уже столько, что пламя свечи едва мерцало. Риплей забарабанил сапогом в дверь, караульный не откликнулся. Тогда Лебаниус схватил скамью и, размахнувшись, стал бить ею в рассохшиеся доски с такой силой, что одна из них сразу отскочила...

- Эй! Зольдат! - крикнул в дыру венецианец.

Караульщик, обычно стоявший в сенях, не отзывался. Едкий дым все полз и полз, и теперь слышен был даже треск близкого пламени.

- Зольдат! - крикнул венецианец, надрываясь.

Риплей выхватил из рук Лебаниуса скамью и, кашляя от копоти и дыма, ударил еще несколько раз. Отскочила вторая доска, потом третья. В углу, где стоял колченогий стол, уже горела пакля, желтые язычки пламени бегали между бревнами.