Россия молодая (Книга 2)

- Нам угодно от вас, - совсем уже наглым тоном ответил Риплей, - нам угодно от вас только одного: освобождения! Мы не желаем более пребывать здесь жертвами ваших нелепых подозрений. Дайте нам судно, которое доставит нас в Архангельск, дабы мы могли наконец вымыться, поесть и почувствовать себя теми, кем нам назначено быть от всевышнего бога...

Иевлев молчал, глядя то на пушечного мастера, то на Лофтуса, то на Звенбрега.

- Что ж, - наконец произнес он по-английски. - Вы все это недурно придумали. Как послушаешь, то и впрямь станет вас жалко. Невинные страдальцы, да и только. Вот вы какие, и по шведу из пушек палили, чем не герои? Молодцы ребята, славно постарались. Да только все-таки придется вам малое время еще на цитадели побыть. Нынче недосуг, а завтра потолкуем с подробностями.

Он отвернулся и велел матросу увести себя обратно в избу.

- Ну? - спросил Риплей.

- Мы уйдем ночью сами! - сказал Лофтус. - Не думаю, чтобы это было так трудно. Победители веселятся, они нам не слишком помешают... Впрочем, есть еще один способ...

И лекарь Лофтус обратился к матросу, стоящему на крыльце.

- Вот что, любезный мой друг! - сказал он ласково. - Сейчас, как ты сам слышал, господин капитан-командор был так добр, что разрешил нам взять его лодью, дабы добраться до города. Он говорил по-английски, ты, должно быть, не понял? Сбегай к людям, которые дежурят на лодье, и передай им слова господина капитан-командора.

Матрос подумал и вернулся в избу. Риплей выругался.

- Вы болван, Лофтус! - сказал он. - Сейчас мы пропадем...

В горнице Сильвестр Петрович сидел неподвижно, склонившись над человеком в красном кафтане. Тот что-то рассказывал ему вполголоса. Капитан-командор слушал внимательно.

Матрос кашлянул.

Сильвестр Петрович обернулся к нему.

- Лодью там толкуют, господин капитан-командор, до города чтобы на твоей отправиться, - сказал матрос. - Будто ты велел...

- Ну, велел - так и дать лодью! - размышляя о постороннем, ответил Иевлев, - что по десять раз об одном толковать...

Матрос вышел.

- Мы, я надеюсь, можем отправляться? - уверенным басом спросил Риплей. - Что приказал господин капитан-командор?

- Отправляйтесь! - ответил матрос.

- Тогда проводи нас, человек! - распорядился Риплей. - Не то опять придется утруждать беспокойством господина Иевлева...

Матрос проводил иноземцев до караульни и передал именем капитан-командора приказание отпустить всех троих на карбасе Иевлева в город. Когда суденышко отвалило от крепости, Лофтус произнес со вздохом:

- Порою приходится рисковать, ничего не поделаешь! Но теперь-то мы в безопасности, чего нельзя сказать о господине Иевлеве.

- Ему придется скверно! - подтвердил Звенбрег.

- Мы об этом позаботимся! - добавил пушечный мастер Риплей. - Он долго нас не забудет!

По тихим двинским водам карбас на веслах быстро скользил к городу.

4. РЕМЕЗОВ И НОБЛ

Два стрелецких полка, посланные по московскому указу из Ярославля и Костромы, через Вологду, к Архангельску по Двине на стругах, запоздали и подошли к Холмогорам через день после разгрома шведов на Новодвинской цитадели.

Драгунский поручик встретил командиров обоих полков на пристани и, сквернословя, повел их к воеводе. Полковник Вильгельм Нобл и полуполковник Ремезов, испуганные собственным запозданием и суровостью встречи, робко вошли в богатые палаты князя Прозоровского и, не садясь, переглядываясь друг с другом, учтиво отвечали на допрос, учиненный сердитым драгуном. Мехоношин, развалясь на лавке, задавал вопросы один за другим: почему-де столько ползли, где пьянствовали, не по шведскому ли наущению прибыли так поздно, для чего стояли восемь дней в Устюге Великом...

Дьяки, примостившись у стола, быстро писали опросные листы.

Вильгельм Нобл сначала бодрился, после же вопроса об Устюге Великом скис и так заврался, что дородный и сипатый полуполковник Ремезов только крякал, а драгунский поручик стал смеяться. По лицу его было видно, что он хорошо знал, чем именно занедужил полковник Нобл по пути в Архангельск...

- Ну, будет! - сказал драгун, отсмеявшись. - Сегодня или завтра князь-воевода отпишет на Москву естафет и оттуда выйдет для вас решение. На добрый исход сей наррации надежды не имею. Нынче война, за подобное воровство надобно аркебузировать - казнить расстрелянием...

Полуполковник вдруг вскипел:

- Больно скор, поручик! Аркебузировать! Оботри молоко на губах, да послужи с мое!

Драгун поднялся, тоже закричал. На крик слуга широко распахнул двери, вошел воевода, заругался с порога:

- Измена! Куда ни глядишь - подсылы, лазутчики, перескоки, пенюары. Вам когда велено было прибыть к месту? Зачем в Устюге бражничали, ярыги? Зачем в Усть-Ваге гуляли столько ден? Дабы ко времени не прийти? Дабы швед викторию одержал? Дабы нас тут всех шведы порубили, да город пожгли, да меня, князя, на столб вздернули?

Вильгельм Нобл бледнел, крючконосое, усатое лицо его обсыпали капли пота. Ремезов моргал. Дело оборачивалось к худу. Надо было покаяться.