Россия молодая. Книга 2

Опустив трубу, старик еще постоял, потом махнул длинной рукой и совсем сгорбился. А на башне, где только что развевался шведский флаг со львом, стала медленно подниматься косо оторванная белая тряпка...

– Виктория! – тихо сказал Петр. – Кончены шведы, Аникита Иванович.

– Здесь кончены! – осторожно ответил Репнин.

Генерал-фельдмаршал Шереметев в это самое время, осторожно ступая ушибленной в баталии ногой, спускался к лодке. Он был так же спокоен, как и тогда, когда Рябов вез его на остров, только лицо его потемнело от копоти да во всех движениях видна была усталость. За ним в верейку сели Меншиков и Сильвестр Петрович. Все молчали. Рябов сильно навалился на весла, пошел обходить фрегаты и скопившиеся здесь лодьи. Уже неподалеку от своего берега Борис Петрович сказал с усмешкой:

– Намахался я саблей-то. С отвычки все жилочки ноют. А может, и старость на дворе, – как разумеешь, Сильвестр Петрович? Беспокойно живем...

Сильвестр Петрович ответил, набивая трубочку:

– Да и то не дети, господин генерал-фельдмаршал...

– Не дети, не дети, а человек с дюжину порубил! – сказал Меншиков. – Меня, братие, голыми руками не возьмешь. Один, вижу, бежит, выпучился, шпажонку вон как вздел...

Шереметев с Иевлевым переглянулись, потупились.

Лодка врезалась в пологий берег.

К воде, навстречу победителям, выставив плечо вперед, отмахиваясь ладонью, сияя, быстро шел Петр Алексеевич. Барабанщики, выстроившись в ряд, били отбой. Справа, чуть впереди, стоял Ванятка, палочки в его маленьких крепких руках взлетали легко, брови были насуплены, весь вид говорил: «Нелегкая, да важная наша работа – барабанить!»

– Господам победителям виват! – негромко, но с силой и гордостью произнес Петр. – Виват, други мои добрые, сыны отечества истинные!

5. ПОГОДЯ

У государева шатра стояли тележки, к Петру Алексеевичу приехали купцы – из Москвы, из Архангельска, из Вологды, из Ярославля. Один богатей – сухой, в морщинах, с жидкой бородой, – кланяясь Меншикову, говорил:

– Доподлинно ведаем, господин, шведские купцы сложились, деньги собрали немалые, с гонцом отослали те деньги королю Карлу, дабы не сдавал он свою крепость, что стережет выход к морю – Балтийскому, что ли, как его звать-то. Шведским негоциантам мы имеем чем ответить. Поклонись Петру Алексеевичу, приехали, дескать, к его милости, припадаем, дескать, к его стопам – не обессудь, прими, собрали по малости, – я чай, сгодится для походу. Не нынче-завтра час наступит, будем и мы с барышом нашими товарами торговать...

Петр, веселый, молодой, словно в давно минувшие дни строения переяславского потешного флота, блестя карими глазами, быстро писал, стоя у высокой, сколоченной из неструганых досок конторки, письмо Апраксину, разговаривая в это же время с Борисом Петровичем Шереметевым...

«Объявляю вашей милости, что помощью победодавца бога, крепость сия, по жестоком, чрезвычайном, трудном и кровавом приступе, сдалась на аккорд...»

– Так кого же, Петр Алексеевич? – спросил Шереметев. – Дело не шутошное. Цитадель побита крепко, многие работы надобно начинать, да и швед не замедлит ее обратно отбить...

– Кого, как не Данилыча! – спокойно ответил Петр. – Ему и быть комендантом. За ним спокойно, сделает все как надо...

– Данилыча – добро! – согласился Шереметев и стал читать заготовленный лист про ремонтные работы во вновь отвоеванной крепости. Петр, слушая и хмуря брови, писал другое письмо на Москву – Ромодановскому, корил князя-кесаря, что больно медленно шлет аптекарей и лекарей, отчего некоторые ранее своего времени померли злою смертью. Не дописав, сказал Шереметеву:

– Железа-то где столь много нам, господин фельдмаршал, набраться? И без железа ладно будет – забьем сваи смоленые, они хорошо держатся...

И стал писать новую бумагу – кому какие награды за взятие крепости Нотебург. Сзади подошел Александр Данилыч, дотронулся до плеча царя, сказал:

– К твоей, государь, милости...

Петр, не дописав указ, обернулся, поглядел на купцов и увел их беседовать. Тотчас же донесся его бас:

– Деньги суть артерии войны, без них что делать? Оживится нынче торговлишка, разбогатеете, господа негоцианты, иначе дела пойдут. Думали мы, рассуждали – иметь другой порт, да господь не дал. Что ж, свое незамедлительно получим. Об том не сумневайтесь, да получим-то не задаром. И вам кланяемся – просим: помогите делом...

Богатей, бледный от волнения, совсем посинел, услышав слово «просим», губы его скривились, бороденка затряслась:

– Да государь, да господи ж, да ты...

– Сукна доброго надо на армию поставить, – говорил Петр, – да только без обману. В недавние времена гость Жилин поставил гниль, за то повесим. Слышите: доброго сукна! Еще телеги надобны на железном ходу, множество. Кожу подошвенную, юфть на сапоги, пуговицы роговые – кто будет делать? Вы думайте, завтра с утра побеседуем не спеша...

Купечество кинулось к ручке. Петр, не глядя на них, совал свою большую лапищу – в чернильных пятнах, в ржавчине, в пороховой копоти, лапищу не самодержца всея Руси, коей должно пахнуть росным ладаном, – лапищу трудника, мужика, солдата...