Россия молодая. Книга вторая

Вот что готовила ему судьба перед пленом: он должен еще увидеть, как на грот-мачте шведского военного фрегата взовьется русский флаг.

Нет, этого он не увидит. Довольно позора в его жизни. Хватит ему унижений.

Шепча ругательства запекшимися бескровными губами, он поднял пистолет, уроненный испанским боцманом-грабителем, и стал целиться в того русского, который уже тянул флаг. Русский флаг, развеваемый двинским ветром, медленно поднимался на мачту. А Юленшерна целился, целился бесконечно долго.

Но выстрела он не услышал.

На полке пистолета не было пороха.

И никто из русских не услышал, как щелкнул курок.

Русские горячими глазами смотрели на грот-мачту, туда, где весело развевался на ветру огромный, новый, трехцветный флаг. И взрыв, который прогремел над Двиною — это надвое разломилась охваченная пламенем «Корона», — как бы салютовал победе русских и в то же время извещал шведов, что их командующий, шаутбенахт ярл Эрик Юленшерна отправился в последнее плавание, из которого никто никогда не возвращался.

5. Виктория

Быстрым шагом Таисья пошла вдоль крепостной стены за церковь, где у калитки, окованной железом, стоял караульщик с мушкетом, толкнула калитку, ударила по железу тонкой рукой.

— Чего колотишь? — спросил караульщик. — Не велено туда ходить…

— Солдаты туда пошли с матросами! — сказала Таисья. — Кормщика искать, Рябова, того, что корабль шведский на мель посадил, а я ему — кормщику — женка, пусти за ради бога…

Караульщик дернул железный засов, калитка распахнулась, двинский ветер ударил Таисье в лицо. Здесь было кладбище, крепостной погост, на котором работные люди и трудники, согнанные царским указом со всех концов двинской земли, хоронили умерших на постройке цитадели. Под березовыми и сосновыми крестами, у ими же выстроенных стен, вечным сном спали каргопольские, кеврольские, мезенские каменщики, носаки, плотники, землекопы из Чаронды, пинежские, архангелогородские, холмогорские кузнецы. И странно было видеть нынче на этом погосте шведских матросов и солдат, спасшихся от смерти…

Их было тут много, они шли навстречу Таисье, под караулом монахов с алебардами, спотыкались о могильные холмики, стонали, падали, вновь поднимались — бледные, молчаливые, измученные…

У воды она остановилась, подумала — куда мог поплыть кормщик. И, ничего не решив, пошла вдоль реки, вглядываясь в волны, подходя к каждому мертвому, которого вода прибивала к берегу.

Она шла долго, ноги ее проваливались в глубокий прибрежный песок, вязли в болоте, голова порою начинала кружиться от усталости, но она непременно должна была обойти весь остров и сама, своими глазами увидеть всех мертвых.

У старой караулки Таисья остановилась, позвала:

— Ваня-я-я!

Сильный ее голос потонул в далеком грохоте пушек.

— Ваня-я-я! — громче позвала она.

Пушки теперь молчали, и в тишине она словно бы услышала ответный зов или стон.

Проваливаясь по колено в болоте, собрав все силы, она побежала к берегу, к кустам лозняка. На мгновение ей стало страшно, но она пересилила страх и раздвинула руками густые ветви лозы. Тут, на пнях, бревнах-плавунах и корневищах, наваленных течением реки, боком, неудобно лежал человек в коротком красном намокшем кафтане и пристально смотрел на нее серыми глазами…

— Не бойся! — сказал он твердым голосом. — Не бойся меня. Я не враг тебе — я русский, а не шведский человек. Помоги мне подняться и увидеть вашего начального офицера. Мне нужно торопиться, потому что силы меня оставляют, и весьма возможно, что я вскоре умру…

Таисья подошла к нему ближе, ступила на качающиеся плавуны, он вцепился в ее руку, но не смог встать и виновато улыбнулся, как улыбаются сильные и мужественные люди, убедившиеся в собственной слабости.

— Я потерял много крови, — словно извиняясь, сказал он. — Но ничего! Еще раз помоги мне…

Таисья опять протянула ему руку, он стиснул зубы и встал на ноги. Вместе они миновали топкий берег и взобрались на пригорок, но здесь силы совсем оставили его, и, застонав, он опустился на мокрую траву. Таисья стояла над ним, жалея, и не знала, что делать. Он коротко и часто дышал.

— Нет! — сказал незнакомец. — Так не будет. Ты пришлешь сюда сильных мужчин, которые в короткое время донесут меня до вашего начального офицера. Жив ли он — капитан-командор Иевлев?

Таисья кивнула.

— Жив, только раненый…

— Я тоже сейчас только раненный, — усмехнулся незнакомец, — но скоро могу быть и мертвым. Надо торопиться. Иди! И назови капитан-командору мое имя: Якоб, Яков по-вашему.

Она пошла, повинуясь силе, которая звучала в его голосе, повинуясь упрямому выражению его серых глаз.

В крепости, на валах, барабаны били отбой, весело, торжествующе, победно перекликались горны. Таисья спросила, что случилось, — бегущий мимо матрос крикнул диким, словно пьяным голосом:

— Виктория! Сдались шведские воры!