Россия: мы и мир

Для того чтобы говорить о восстановлении Духотворного Мира, не подверженного никакому влиянию, а напротив, влияющего на другие цивилизации, притягивающего их к себе и экспортирующего свои духовные мировоззренческие установки, требуется и совершенно иная элита – элита, вскормленная «молоком волчицы», то есть обладающая высоким духовно-волевым потенциалом и способная к самоорганизации, что обеспечит ее бесконечно долгое существование и приверженность ценностям духотворения.

Опыт самоорганизации этноса и вытекающее отсюда следствие – вскармливание элиты («кормить» – это не значит давать пищу, как сейчас понимается в обществе потребления; «кормить» – править кормовым веслом) можно рассматривать не только на основе казачества; есть еще один ярчайший, но почти неизвестный пример – подвиг Сергия Радонежского, которого принято видеть лишь святым угодником и страстным молельником. Ситуация в раздробленной и покоренной Руси была ничуть не лучше нынешней: обложенная данью, терзаемая нескончаемыми набегами Золотой Орды с юга, крестоносцами с севера, а также внутренними междоусобицами страна, казалось бы, вообще была не в состоянии выкормить элиту, способную поднять и совокупить духовно-волевой потенциал.

Но что произошло? Никому тогда не ведомый монах уходит в леса и создает там первый на Руси монастырь, куда стекаются некие люди, в том числе и высокородного, боярского происхождения. Никто на Руси, а тем паче в Орде, тщательно контролирующей огромные пространства, не знает, что делается в Сергиевой обители. Вскоре оттуда по Русскому Северу, будто рои из улья, разлетаются ученики Радонежского и тоже основывают десяток монастырей, куда также собираются некие отроки-послушники. А в свой срок уже ученики учеников разбредаются по лесам и закладывают новый «духовный рубеж» потаенных монастырей.

Таким образом на протяжении примерно тридцати лет было создано около тридцати (!) монастырей – рекордное, никем никогда в истории христианства не повторенное деяние, которым бы Церкви гордиться надо. А она почему-то стыдливо умалчивает или не придает должного значения этой стороне подвига Сергия Радонежского.

Что за монахи сидели в этих тайных обителях, мир того времени узнал лишь на Куликовом поле. Или чуть раньше, когда прославленный полководец, однажды уже разгромивший войска Мамая на р. Вожа, Великий князь Дмитрий Иванович, будущий Донской, вдруг ни с того ни с сего просит благословения не у официального иерарха, а у малоизвестного монаха Сергия. И почему-то берет у него двух странных черноризных иноков, неприемлемых для христианства вообще и православия в частности: иноков-воинов с языческими именами Ослябя и Пересвет, хотя известно, что такого быть не может по определению, ибо монах – живой мертвец, не имеет права брать в руки оружия, тем паче носить нехристианское имя после пострига. Кроме того, они – настоящие богатыри, а не полузаморенные аскетичные постники и способны сражаться с богатырем противной стороны – Челубеем, такой же исторической личностью, как и сами Ослябя и Пересвет (есть их реальные могилы).

И еще, невесть откуда у Дмитрия оказывается Засадный Полк – неизвестное, прекрасно обученное и экипированное «спецподразделение», почему-то не имеющее своего командира, что вообще невозможно для той эпохи. (У каждого полка, пришедшего на Куликово поле, был свой воевода – чужому никто не станет подчиняться, таковы правила времени.) Командовать засадниками Дмитрий назначает своего боярина, князя Боброк-Волынского, или Бренка, передав ему свои одежды и броню, – имя звучит на немецкий манер, но на самом деле это прозвище и абсолютно русского происхождения: «бренк», или «бренка», означает тощего человека, буквально скелет, бренчащий костями.