Россия на дне. Есть ли у нас будущее?

Учитывая результаты эксперимента, принимая во внимание, что советское и российское руководство совершило множество ошибок, которые в «американской редакции странового дефолта» можно исправить, нетрудно прийти к выводу, что обрушение доллара отвечает всем граничным условиям. Национальная корпорация останется. Правящая элита обогатится, вернее, она станет контролировать реальные, а не выдуманные активы. Новый «Град на холме» заменит утонувший в сале «Готхем-Сити», а международная гегемония только возрастет.

Потому что американский дефолт нанесет сильнейший удар экономикам Европы и Азии (что попутно решит для Обамы и доставшуюся ему в наследство от Буша южноамериканскую проблему).

Этот сценарий обсуждался летом в Нормандии, где проходила европейская конференция по прогнозированию. Специалисты по мировым финансовым системам, по курсам валют и мультивалютным корзинам настаивали на реалистичности подобного сценария и даже называли сроки. Три месяца. Октябрь 2009 года. Собственно, я пишу эту статью во исполнение обещания, данного европейским финансовым аналитикам, хотя сомневаюсь, что американцы смогут подготовить дефолт так быстро. Я поставил бы на осень 2010 года…»

(http://zavtra.ru/cgi//veil/data/zavtra/09/822/41.html)

Оставим на совести Сергея Борисовича слова о том, что на развалинах СССР образовалось нечто более злое и эффективное (ах, если бы!). Но мы внимательно отнесемся к работам его «Знаниевого реактора».

* * *

Можно сколько угодно делать вид, будто «дно кризиса» достигнуто, но нельзя замазать тот факт, что пресловутый «финансовый кризис» уже совпадает с признаками острого кризиса самой фазы позднепромышленного («постиндустриального») капитализма. Более того, экономический кризис — только часть Большого кризиса.

Признаки этого фазового Мегакризиса, наблюдаемые ныне, тот же С. Переслегин растягивает на несколько страниц.

Очевидно, что производительность капитала на Западе, как и в брежневском СССР, постоянно снижается, а традиционные отрасли экономики увязли в непрерывном кризисе. Новые же отрасли, основанные на знаниях, развиваются неустойчиво. Очевидно, что в современном мире растет норма эксплуатации, а средний класс ускоренно разоряется. Кризис доллара? Очевиден. Причем все это связано с кризисом прочих валют и валютных механизмов, что порождает кризис ликвидности денег как таковых. Они перестают быть надежными инструментами накопления богатства. Кризис глобализации? Налицо. Рост инновационного сопротивления «развитых» обществ? Тоже есть. Кризис окружающей среды? Да, но еще больше — истерия по сему поводу.

Очевидно то, что резко увеличивается число действующих лиц-актеров принятия решений как в международной политике, так и внутри стран. Неимоверно растут затраты обществ на содержание механизма управления — и при этом сами управленческие системы коснеют (рост информационного сопротивления), не справляются с задачами управления в бурном мире. Решения теперь принимаются все медленнее. Каналы управления забиваются «паразитной информацией» — хоть у нас, хоть на Западе. В результате появляются бюрократические монстры — сверхбольшие административные системы управления: с чудовищным отторжением инновационного развития, с бесконечным информационным сопротивлением и непредсказуемостью поведения. Кризис международных политических и экономических организаций — налицо. Кризис выборной демократии? Вот он, как на ладони. Обостряющиеся противоречия между национальными государствами и ТНК (иными негосударственными структурами)? Во всей красе.