Россия на историческом повороте: Мемуары

За фразой «нейтральная страна, которая заключила сепаратный мир с нашими врагами», «сорвавшейся с языка» переутомленного государственного деятеля во время обсуждения вопроса об оказании военной помощи России, явно скрывались какие-то потаенные мысли и чувства Клемансо, не имевшие ничего общего с тем, в чем стремились убедить меня Дешанель и Пуанкаре. Было ясно, что, беседуя со мной, и Ллойд Джордж и Клемансо имели что-то на уме. Но что?

А дело просто-напросто заключалось в том, что союзники стали вынашивать планы интервенции в Россию, преследуя при этом свои собственные цели, не имевшие ничего общего с интересами России, планы, которые никак не были связаны с теми переговорами, которые вели представители союзных держав со своими партнерами в Москве.

После месячного пребывания за границей я получил от российских официальных представителей надежную информацию, что в условиях величайшей секретности спешно формируются и снаряжаются два экспедиционных корпуса. Один предполагалось высадить во Владивостоке, с тем чтобы помочь адмиралу Колчаку заменить демократическую власть военной диктатурой. С такой же целью второй корпус во главе с английским генералом Пулем планировалось высадить в Архангельске.

Узнал я также, что один из тех, кто стоит за этой рискованной сибирской авантюрой, — пресловутый корниловский «ординарец» Завойко, проживавший ныне в Европе под именем «полковника Курбатова» (все необходимые документы на это имя подготовили англичане). Как не без иронии сообщил мне один весьма информированный англичанин, именно «полковника Курбатова» пригласили вместо меня в Версаль.

Дальнейшие переговоры с главами французского и английского правительства стали беспредметны, а для меня лично весьма неприятны. Моя миссия в Лондон и Париж пришла к завершению. Теперь самым для меня важным было скорейшее возвращение в Россию, с тем чтобы доложить обо всем, что я видел, слышал и сделал, находясь на Западе.

Без содействия британского правительства возвратиться в военное время из Англии в Россию было абсолютно невозможно. В начале сентября я направил Ллойд Джорджу письмо с просьбой незамедлительно предпринять шаги, чтобы дать мне возможность вернуться домой. Неделю спустя я получил от Ф. Керра ответ, в котором он от имени премьер-министра в вежливых выражениях информировал меня о том, что, к великому сожалению Ллойд Джорджа, он не может оказать мне содействие, поскольку это противоречило бы английской политике невмешательства во внутренние дела других стран.[305]

Смысл письма был ясен. Мне не будет разрешено вернуться в Россию, поскольку я могу помешать осуществлению английских планов.

Письмо от Керра пришло как раз в те дни, когда адмирал Колчак высадился во Владивостоке. Месяцем позже в результате переворота, организованного при содействии генерала Пуля русским морским офицером Чаплиным, в Архангельске было свергнуто правительство во главе с Н. В. Чайковским, которое только что (2 августа) было создано местными демократическими организациями.[306]

В середине августа я направил пространное письмо Чайковскому, в то время уже просто одному из членов нового «реорганизованного» правительства, в котором наряду с прочим писал: «То, что случилось с Вами в Архангельске, может повториться, я утверждаю это со всей категоричностью, в Уфе и Самаре».

Я уже отмечал, что вся Сибирь была свободна от большевиков. После продолжительных переговоров, 23 сентября 1918 года Уфимское государственное совещание провозгласило образование Директории, которая мыслилась как Временное всероссийское правительство, опиравшееся на союз всех тех партий, которые не признали Брест-Литовского договора, то есть социалистов-трудовиков, кадетов и организованной на юге белой армии.

В состав Директории входили Авксентьев и его заместитель Аргунов — от партии эсеров; член народной социалистической партии Чайковский и его заместитель эсер Зензинов; член Центрального комитета партии кадетов Н. Астров и его заместитель В. Виноградов (тоже кадет); генерал Алексеев и его заместитель генерал Болдырев; а также председатель Сибирского регионального правительства кадет Вологодский.[307]

В период формирования нового правительства в Самаре, а позднее в Уфе с теми из нас, кто находился за границей, поддерживался самый тесный контакт. Однако когда под угрозой большевистско-германского продвижения Директория была вынуждена переместиться в Омск, все контакты были практически утрачены.

Осенью британское и французское правительства выступали, по крайней мере с виду, за признание Директории в качестве законного правительства России.

Приблизительно в середине октября я получил телеграмму от Авксентьева, сообщавшего, что они ждут от меня вестей. Видимо, мои письма в Омск, так же, как их ко мне, не доходили по адресу. С этой телеграммой я тут же отправился в посольство к Набокову и попросил разрешить мне направить посольским шифром мой ответ Авксентьеву.