Россия: народ и империя, 1552–1917

Несомненно, с точки зрения распространения информации и идей новые правила являлись достижением, однако они создавали ситуацию, которая была более опасна для издателей и редакторов, так как они больше не имели возможности спрятаться за спиной цензора. Смелому редактору с надежной финансовой поддержкой такое положение предоставляло много возможностей: он мог пойти на риск, щупая зыбкие границы разрешенности, опубликовать сомнительный материал, представляющий большой интерес для публики, и получить неплохую прибыль, пока цензоры не начали реагировать. Сложилась ситуация, когда пресса потенциально могла развиваться весьма успешно, но при этом требовалась либо официальная поддержка, либо финансовые ресурсы, а предпочтительно и то и другое. Например, Михаил Катков, заручившись поддержкой царя, ухитрялся держать на плаву «Московские ведомости» и зарабатывать хорошие деньги даже после трех предупреждений. Те редакторы, однако, кто располагал ограниченными средствами или не мог похвалиться престижными связями, иногда предпочитали оставаться под предварительной цензурой, чем рисковать, публикуя сомнительные вещи под свою ответственность.

Под закрытие не раз попадали популярные журналы. Дитя Пушкина, «Современник», в 1866 году удостоился этой участи за едва прикрытую социалистическую ориентацию. Его редактор, известный поэт Николай Некрасов, договорился с издателем А. А. Краевским о выпуске журнала «Отечественные записки» при условии, что он будет оплачивать все штрафы и уйдет, если журнал получит два предупреждения. Некрасов привел с собой многих прежних коллег, и на протяжении двух десятилетий «Отечественные записки» оставались бастионом критической и радикальной мысли, специализируясь на использовании эзопова языка. Правительство закрыло журнал в 1884 году, пояснив, что не может терпеть «печатный орган, который не только открывает свои страницы для распространения опасных идей, но даже имеет в числе своих сотрудников людей, принадлежащих к тайным обществам». Но и после этого многие авторы нашли себе пристанище в других ежемесячных журналах, таких, как народнический «Русское богатство» или либеральный «Вестник Европы».

Ограничения доставляли немало неудобств, но не могли полностью подавить несогласные мнения. Режим уступил повседневный контроль за печатными средствами в расчете, что сохраняет в своих руках такие решающие инструменты воздействия, как приостановка и закрытие издания. Однако предусмотреть, что более плотная сеть информации, идей, комментариев и дискуссий постепенно создает новый тип читающей публики, не смогли. Уже само употребление слова «публика» предполагает появление нового социального организма, способного отыскивать информацию независимо от режима, поглощать ее, оценивать и превращать в часть представления о мире. Это была общественность, порождение великих реформ.

В последние десятилетия XIX века возникли и первые российские массовые газеты. Очень важное явление, так как оно обозначило тот момент, когда общественность стала автономным фактором социальной жизни, когда информация и идеи, касающиеся самых разных вопросов внутренней и внешней политики, стали распространяться за пределы сравнительно узкого круга чиновников и оппозиционеров-интеллектуалов и достигать все более широкой части публики: сначала людей с профессиональным образованием, затем лавочников, служащих, рабочих. По терминологии Хроха, это была стадия «Б» развития национального сознания: «период патриотического возбуждения». В силу специфики политической жизни России не государственные деятели, а все еще сравнительно небольшой круг писателей, редакторов и журналистов создавал и распространял образ того, что означает быть русским.

С развитием телеграфной связи, сети железных дорог и улучшением печатной техники газеты, выходящие в Петербурге (к 1860-м годам уровень грамотности 55–60 %) и Москве (40 %), распространяли информацию и в провинциальные города, откуда та расходилась по небольшим городкам и поступала к грамотному сельскому населению (в деревнях центрами информации часто служили кабаки). Первым крупным кризисом, испытавшим новую роль печатных средств информации, стала бойня на Балканах и последовавшая за ней война с Турцией 1877–1878 годов. Графическое описание зверств турок и страданий болгар вызвало сильную реакцию читателей и определенно способствовало усилению давления на российское правительство с целью побудить его к решительным действиям.

Примечательно поведение генерала Черняева, ушедшего со своего поста, чтобы повести сербскую армию против османских сил: драматический жест, явно рассчитанный на поддержку читающей публики, произвел должный эффект, а свое чутье на общественное настроение генерал продемонстрировал еще раз, когда принял в свой штаб журналиста.