Россия: народ и империя, 1552–1917

Но при этом город столь резко отличался от всех других городов России, с неряшливыми, полудеревенскими улицами и жилищами, что всегда сохранял ауру нереальности. Достоевский назвал Санкт-Петербург «придуманным городом» и с удовольствием описывал призрачный свет северного лета как часть декораций сцены, на которой его персонажи разыгрывали свои драмы.

Князь Одоевский, неутомимый собиратель народных сказаний, пересказал финскую легенду, хорошо передающую это почти нематериальное свойство огромного города. Рабочие, строившие столицу, столкнулись с любопытным фактом: каждый положенный ими камень засасывало болото. Они клали камни, кирпичи, лес, но с тем же результатом: болото проглатывало все, оставляя лишь грязь. Наконец Петр, занятый строительством корабля, оглянулся и увидел, что города нет. «Ничего-то вы не умеете делать», — сказал он рабочим и принялся за дело, кладя камни прямо на воздух. Когда весь город был построен, Петр опустил его на землю и на этот раз ни одно здание не утонуло в болоте.

Неизвестно, слышал ли эту легенду де Кюстин, но свое восхищение городом он умерил аналогичным опасением: «Если эта столица, не имеющая корней ни в истории, ни в земле, будет позабыта властителем хотя бы на один день, или какая-то перемена в политике отвлечет мысли хозяина, гранит, скрытый под водой, раскрошится, затопленные низины вернутся в свое естественное состояние, и законные владельцы этих безлюдных мест вернутся в свои права».

Новая столица стала местом, где собиралась новая элита светской культуры. Свободные русские рубахи уступили место облегающим камзолам и бриджам, модным в то время почти во всей Европе. «Указ об ассамблеях» требовал от знати регулярно посещать званые вечера, балы и салоны, где можно было встретить знакомых, обсудить дела, узнать, что творится в мире, и вообще проявить манеры, изложенные в первом наставлении по этикету «Юности честное зерцало».

Это руководство, переведенное с немецкого, предписывало читателям «не храпеть носом и глазами не моргать», не сморкаться «яко труба трубит», «не дуть в суп, чтобы везде брызгало», «над едой не чавкать, как свинья, и головы не чесать».

Женщины принимали в «ассамблеях» полноправное участие, что резко контрастировало с предписываемым прежде уединением. В начавшей издаваться официальной газете сообщалось о главных общественных событиях, а также излагались последние дипломатические, коммерческие и прочие новости.

Образование и культура

Подход Петра к образованию и культуре был вначале чисто утилитарным: царь учредил школы, в которых знатные юноши могли освоить умения, необходимые государству. В этих первых «цифирных школах» обучали математике, навигации и другим наукам, которые могли пригодиться в будущей гражданской, военной и морской службе. Школам не всегда удавалось привлечь и удержать учеников, и к концу жизни Петр пришел к выводу о необходимости соединить учение практических наук с более широким образованием, что позволило бы науке и технике занять твердое место в российском обществе. В то время единственными высшими учебными заведениями являлись Славяно-греко-латинские академии в Москве и Киеве, удовлетворявшие потребности церкви и представлявшие смешение византийской традиции и иезуитской контрреформации XVII века.

Желание придать науке и технике особое положение в российском обществе зародилось у Петра в результате переписки с Лейбницем, начавшейся в 1697 году. Лейбниц, одобривший грандиозные планы по распространению цивилизации, знаний и техники по всему миру, очень обрадовался, что в числе его приверженцев оказался император России. Лейбниц рекомендовал Петру привлекать иностранцев, способных взять на себя распространение полезных знаний, и в то же время открывать школы, библиотеки, музеи, ботанические и зоологические сады, которые собирали бы знание во всех его формах и делали доступным населению. Лейбниц также советовал учредить в России собственные исследовательские институты для изучения огромных и остающихся неизвестными ресурсов страны и выработки предложений по изучению и развитию национальной экономики.

Петр I воплотил в жизнь большую часть этой программы: открыл первый российский музей (Кунсткамера в Петербурге), распорядился о закупке книг для первой публичной библиотеки, финансировал экспедиции в малоизвестные регионы для поиска полезных ископаемых и нанесения на карту их месторождений. В более поздние годы Петр заложил основу для национальной Академии наук, взяв за образец лондонское Королевское общество и Парижскую академию наук. Сделать это в России было очень трудно — из-за отсутствия местных ученых для комплектования штатов. Некоторые советники, включая Кристиана Вольфа из университета Галле, предупреждали царя, что основывать Академию, не имея сети образовательных учреждений более низкого уровня — значит ставить телегу впереди лошади.