Россия нэповская

Новая модификация курса в условиях «военной тревоги» 1927 года вызвала недовольство многих рабочих — остановки производства, ухудшение дисциплины. Однако серьезного взрыва, как в 1925 году, не произошло. Дело в том, что повышение степени эксплуатации было относительным: новые рабочие не имели критериев для сравнения, а у кадровых рабочих сработало постепенное «привыкание» к «уплотнению». Кроме того, осуществление нового курса вызвало резкое расслоение рабочих, что исключало возможность коллективных действий. Социальную энергию «оплота» Советской власти стремились перевести в производственное русло. В условиях элементарного выживания «сдельщина» рассматривалась основной массой рабочих как возможность заработать побольше. Об улучшении обработки мало кто задумывался. На замечание, что нужно исполнять так, как это требует само дело, часто отвечали: «А что же тогда мы заработаем?» Встречались случаи, когда работницы, имеющие грудных детей, не уходили по собственному желанию на полчаса раньше с работы, боясь потерять сдельный заработок.

На фоне усиливающегося недовольства новой экономической политикой набирали силу уравнительные тенденции. После длительной дискуссии между ВСНХ и профсоюзами в 1928 году была проведена тарифная реформа, которая нивелировала оплату квалифицированного и неквалифицированного труда, резко ограничила приработки, усилила ориентацию на повременную оплату за счет сдельной. При большом разнобое в тарифных ставках на различных предприятиях рабочий ориентировался не на профессиональный рост и более производительный труд, а на поиск такого предприятия, где при той же работе тарифные ставки были бы выше. А это порождало текучесть кадров[1004].

Таким образом к 1928 году объективно складывалась ситуация экономического застоя и военного бессилия. Это делало неизбежным рано или поздно внутренний социальный взрыв или поражение при первом же военном столкновении с Западом. Руководство страны, надо полагать, имело правдивую картину положения в сфере экономики, свидетельствующую о кризисном состоянии. Принятый в конце 1920-х годов курс был следствием не только авторитарных наклонностей значительной части руководства. Он был еще и актом отчаяния людей поставленных перед выбором: медленная агония или отчаянная попытка вырваться из отсталости, несмотря на возможные жертвы населения.

Глава XIII В тисках социалистической торговли

Е. А. Осокина

Возврат товарного дефицита

1926-й год стал последним благополучным нэповским годом. Со следующего года пошло быстрое ухудшение продовольственной и общей товарной ситуации в стране. Перебои с продовольствием начались еще весной 1927-го года. Причиной стали паника и нездоровый покупательский ажиотаж населения, вызванные разрывом дипломатических отношений с Великобританией, а также событиями в Китае. Правительство речами и действиями подогревало «военную тревогу», так как она прекрасно служила обоснованием необходимости ускоренной индустриализации[1005]. В течение лета продовольственные трудности постепенно охватывали всю территорию страны.

Установка на форсирование индустриализации и связанный с ней кризис хлебозаготовок 1927/28 года резко ухудшили положение на внутреннем рынке. Хлеб всегда являлся основным продуктом питания в России и в связи с начавшейся индустриализацией его расходы у государства резко возросли. Города вступили в индустриальный бум, вопреки всем расчетам быстро увеличивалась численность городского населения. Городскому населению, занятому в промышленном производстве, необходимо было гарантировать снабжение дешевым хлебом через кооперативы. Возрастали расходы хлеба и по военному ведомству. Кроме того, пытаясь стимулировать развитие отечественной сырьевой базы, правительство вело пропаганду среди крестьян в районах технических культур, чтобы они не сеяли хлеб для собственного потребления, а максимально увеличивали посевы хлопка, льна, табака и т. п.[1006] При этом правительство брало на себя обязательство дешево и вдоволь снабжать хлебом поставщиков промышленного сырья. На государственном обеспечении также находилась и сельская беднота — социальная опора партии в деревне. Также нужно было наращивать и экспорт продовольствия — основной источник валюты для импорта машин и технологий, необходимых первенцам пятилетки. Зерно же исконно являлось одной из главных статей российского экспорта.

Индустриализация нуждалась в хлебе. Однако хлебозаготовки шли не так быстро как того желало руководство страны. Первый поток хлеба на государственные и кооперативные заготовительные пункты в конце лета — начале осени 1927 года, поступавший от остро нуждавшихся в деньгах бедняков и маломощного середнячества, быстро иссяк. Крепкое середнячество и зажиточные, выплатив денежный налог государству за счет продажи продуктов животноводства и технических культур, либо придерживали хлеб, либо продавали его частнику, который давал хорошую цену. С октября 1927 года темпы хлебозаготовок угрожающе снизились.