Россия нэповская

На местах создавалась сеть республиканских, губернских, районных обществ сельскохозяйственного кредита. Непосредственное руководство кредитными обществами должен был осуществлять отдел сельскохозяйственного кредита Госбанка. В 1923 году для образования основного капитала общество государство отпустило 20 млн рублей золотом[275]. При такой поддержке численность кредитных обществ быстро увеличивалась. Если на 1 июля 1922 года было всего 616 таких кооперативов, на 1 января 23 года — 799, то на 1 июля 1923 года — уже 2788, а к началу 1924 года — 3850[276]. К 1928 году кредитно-сбытовой кооперацией только на Южном Урале было охвачено 33 %, в то же время на долю кооперации производственной приходилось только 23,7 % населения[277].

С развитием нэпа, ростом товарности, сельскохозяйственного производства происходил процесс специализации крестьянского хозяйства. Создаются Всероссийские центры сельскохозяйственной кооперации: в 1922 году Льноцентр и Союзкартофель, в 1924-м — Маслоцентр и Плодвинсоюз, а несколько позднее Птицеводсоюз, Пчеловодсоюз, Центротабаксоюз, Свеклоцентр, Семеноводцентр, Животноводсоюз.

Однако непонимание роли и значения рыночных механизмов в экономическом развитии деревни, но главное — боязнь реставрации капиталистических отношений на базе товарно-денежных отношений вели правительственную политику к подмене собственно кооперативных институтов хозяйствования государственным декретированием. Уже в 1922–1923 годах государственные органы принимали участие в разработке законодательных положений и уставов кооперативных организаций, занимались учетом сельскохозяйственных кооперативов, и назойливо инструктировали их[278]. Число объединенных в союзы кооперативов на 1 января 1922 года достигло 12 тысяч, к концу 1923-го эта цифра возросла до 28 тысяч, а в 1925-м — до 40 тысяч[279].

В начале 1920-х годов образование так называемой «кооперативной системы» происходило в принципиально ином, чем до революции, направлении: а именно, «сверху — вниз». Одновременно с политикой, хотя и скудного, но все же материального стимулирования вовлечения крестьян в коллективные хозяйства, государство начинает использовать и внеэкономические рычаги давления. Например, письмо ЦК РКП(б) «О сельскохозяйственной кооперации» от 18 марта 1922 года предписывало, во-первых, выдвижение на руководящие должности в коллективных хозяйствах только коммунистов, во-вторых, обязывало крестьян — членов партии вступать в коллективные хозяйства.

Есть свидетельства того, что крестьяне по мере восстановления своих хозяйств и расширения их товарности делали попытки, игнорируя Сельскосоюз созданный еще в августе 1921 года, создать действительно добровольные кооперативы, получившие в официальных документах название «диких». Однако подобные попытки быстро и жестоко пресекались. Перед местными партийными организациями и советскими исполнительными структурами ставилась задача добиться в кратчайшие сроки включения «диких» кооперативов в систему Сельскосоюза.

Кроме того, государственное воздействие на сельскохозяйственную кооперацию шло и другими путями. Разрабатывались заманчивые идеи, основанные на логике военного коммунизма: создание, например, фонда чистосортных семян, которым государство в любое время могло бы распоряжаться по своему усмотрению; организация государственных прокатных пунктов и прочее, что в масштабах огромной страны, конечно не могло быть вполне обеспечено ни материально, ни организационно. Наркомзем предполагал в этом деле объединить усилия государственных органов и кооперации. В декабре 1923 года Комиссариат разослал всем губернским и областным земельным управлениям циркуляр, в котором предложил им совместно с кооперативными органами определить план мероприятий «для наиболее целенаправленного использования организационных и материальных средств государственных органов и кооперации». Земельные органы должны были передать из своего ведения семенным товариществам государственные семенные станции с использованием целевых кредитов. Земорганы обязывались также содействовать кооперативам в получении льготных кредитов и приобретении машин для организации машинных товариществ и прокатных пунктов[280]. Вместе с помощью в кооперативные организации проникал жесткий контроль со стороны государственных органов, степень которого все возрастала.

Даже большевистские руководители вынуждены были пойти на признание факта тотального огосударствления кооперации. Так, Н. И. Бухарин, размышляя о кооперации, отмечал: «Мы все виды инициативы заменили одним видом инициативы: со стороны государства… Мы низовую кооперативную инициативу и всякую прочую задушили. И так гиперцентрализовали все дело, получили такой гиперцентрализованный бюрократический аппарат и такую ответственность наверху, что она превратилась в свою противоположность»[281].