Россия никогда не сдавалась

Но у нас социальное государство, поэтому мы вытаскиваем из-за границы застрявших там туристов, Ростуризм координирует работу Фонда турпомощи. Будем совершенствовать законодательство и далее.

— Смена руководства Ростуризма была связана с кризисом?

— Наоборот, назначенного буквально накануне временно исполняющего обязанности руководителя агентства подбирали именно для того, чтобы больше продвигать внутренний и въездной туризм, привлекать в отрасль инвестиции. Однако ему пришлось в пожарном режиме заниматься кризисом, связанным с выездом.

— В последнее время два российских фильма получили призы на крупных международных кинофестивалях — «Левиафан» Андрея Звягинцева и «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» Андрея Кончаловского. Формально у обоих из них согласно недавно принятому Госдумой закону должны возникнуть проблемы с прокатом из-за наличия нецензурной лексики. Не нуждается ли принятый закон в коррекции?

— Давайте посмотрим, как этот закон будет работать — по сути, еще ни один фильм из-за него не порезали. «Левиафан», впрочем, будет перемонтирован, какие-то реплики оттуда уберут. А вообще вопрос сложный. Вот в фильме Кончаловского действительно у героев местами речь не для печати, но это непрофессиональные актеры, их слова — органичная часть фильма, все говорят очень… образно. С другой стороны, детям это было бы смотреть все же нездорово. Нужно находить какую-то разумную грань, как это делается во всем мире.

— Но во всем мире для этого существуют просто разные возрастные категории фильмов…

— К сожалению, возрастной ценз не гарантирует ограничения допуска в кинотеатр. Я помню времена, когда нас, еще детей, в кино не пускала злая билетерша.

Сейчас, конечно, никто контролировать допуск в зал не будет. Притом часто автор, когда ему нечего сказать, начинает использовать нецензурщину для дешевого эпатажа.

— Недавно депутат Госдумы от КПРФ Вадим Соловьев направил на ваше имя обращение, в котором просит возродить худсоветы на телевидении. Что вы думаете о такой инициативе?

— Ко всему, что способно фильтровать творческий продукт до момента его выхода, отношусь крайне отрицательно. По сути, это возвращение цензуры. За творческий продукт отвечает руководитель учреждения — директор или худрук театра, руководитель телеканала. Если это изменить, добавить какие-то непонятные согласовательные органы — только ответственность размоется. Логики я здесь не вижу.

В некоторых европейских странах, правда, существуют специальные общественные организации, которые принимают жалобы, и при нарастании какой-то критической массы либо каких-то слишком очевидных фактах имеют право направить по факту (!) уведомление о нарушении морально-этических норм. Если уведомление игнорируется, возможна судебная процедура вплоть до ограничения вещания.

Так гражданское общество пытается в условиях отсутствия цензуры следить за моралью.

— То есть вы — против цензуры?

— Цензура ушла в историю, она принадлежит прошлому. Это слово я воспринимаю именно как историческое понятие. Но, говоря образно, у каждого человека должен быть свой цензор. Внутри, в душе. Нельзя давать доступ в свой внутренний мир мусору, разлагающему душу.

Знаете, кто долгое время был главным цензором всей иностранной литературы, поступавшей в Россию? Федор Тютчев. Кстати, запретил переводить на русский «Манифест коммунистической партии». Этот сверхобразованный интеллектуал был паладином классических ценностей христианской Европы.

Боюсь, в современном мире мы в духовном и культурном плане тоже становимся более традиционалистами-европейцами, чем сами граждане Евросоюза, значительная часть которых убеждена, что Рафаэль — это одна из черепашек-ниндзя.

Я убежден: беснование наших противников усиливается именно потому, что сегодня Россия морально сильнее. Мы везем гуманитарную помощь — параноикам видится военный конвой. Если вместе с детским питанием и лекарствами мы повезем в Донецк Кубанский казачий хор и «Бурановских бабушек» — они скажут, что это замаскированный русский спецназ для наступления на Львов.

— Тем не менее, Минкульт неоднократно и, на мой взгляд, обоснованно критиковали за попытки запретить фильмы или спектакли.