Россия перед вторым пришествием

Кстати, и сами большевики прекрасно понимали это. Имеются факты пребывания в течение четырех дней в ноябре 1917 г. в Смольном Вел. Кн. Павла Александровича, который «пользовался не только исключительным вниманием, но и особенным, странным для того места почетом»; «в самой почтительной форме главари большевиков испрашивали у него аудиенции». Историк С.П. Мельгунов не без основания полагал, что «в большевицких концепциях монархическая реставрация становилась выходом из того критического положения, в которое попала новая власть». То были не сплетни и не молва, а «подлинные разговоры близких Ленину людей о целесообразности в случае необходимости со стороны большевиков сдачи власти, восстановления в России монархии — хуже прежней». «Насколько распространена была подобная концепция среди большевиков: — пишет далее С. П. Мельгунов, — показывает тот факт, что она встречается в изложении многих мемуаристов. Например, французский посол Нуланс, имевший сношения с Троцким в момент Брестских переговоров, свидетельствует, что Троцкий не скрывал, что он предпочитает монархическую реставрацию республиканскому правительству, буржуазному или социалистическому. Домерг, с своей стороны, ссылается на разговоры с последователями Ленина о предпочтительности для большевиков, в случае неудачи, монархического режима перед демократией. Эта реакция — «вода на мою мельницу», — откровенно говорил Ленин своему старинному приятелю Соломону ⁴.

А вот строки из петербургского дневника З.Н. Гиппиус: «1917, ноября 18. Сегодня в <Петропавловской> крепости <И.И.> Манухин сдеятель Красного Креста> при комиссаре-большевике Подвойском разговаривал с матросами и солдатами. Матрос прямо заявил:

— А мы уж Царя хотим.

— Матрос! воскликнул бедный Ив. Ив. — Да вы за какой список голосовали?

— За четвертый (болыиевицкий).

— Так как же?..

— А так. Надоело уже все это...

Солдат невинно подтвердил:

— Конечно, мы Царя хотим...

И когда начальствующий большевик крупно стал ругаться, — солдат вдруг удивился с прежней невинностью:

— А я думал, вы это одобрите»⁵.

Протоиерей Владимир Востоков (1868-1957) (19.5.1926):

«Желябовы знают, что после смерти Царя жив царелюбивый дух в народе, боятся его: вот-вот он воспламенится в живую стихийную силу и сметет своих поработителей, как зловонную пыль, а потому-то они и после убийства Царской Семьи упорно продолжают желя-бовщину: силятся убить самую мысль о Царе в сознании народа, и, увы, домогаются этого идейного цареубийства чрез глупых или безсовестных русских же людей» ⁶.

Задача эта, однако, была трудновыполнима. Лучшие представители народа, обладавшие незамутненным национальным сознанием, остро чувствовали свое сиротство («Без Царя — земля вдова»). Один из участников Всероссийского Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 гг., простой крестьянин, заявил: «У нас нет больше Царя, нет больше отца, которого мы любили, Синод любить невозможно,⁵⁶ а потому мы. крестьяне, хотим Патриарха» ⁷.

Однако понимали это тогда далеко не все, и что самое прискорбное, — не осознали те, кто внешне вступил в борьбу с большевизмом (может, от того Господь и не даровал победы?..)

Протоиерей Владимир-Востоков⁵⁷ (19.5.1926): «“Презренным черносотенцам не повернуть колеса истории назад, не бывать больше Царю на Руси!...", — настойчиво поют всюду ныне желябо-вы, а их служки спешат им подпевать: «Да, да... возврат к старому невозможен».

Даже вождям Белого движения было внушено не употреблять слово Царь и не допускать в войсках монархизма... и они внимали внушениям. <...> Наши <...> вожди боялись Царем отпугнуть от себя народ... О, роковое заблуждение!..

Еще в 1918 году сколько-нибудь крепкие трудолюбивые крестьяне открыто говорили: «Нет, из республики у нас ничего хорошего не выйдет, необходим для порядка Хозяин, чтобы в Петербурге стукнул, а во всей России слышно было». <...>

Кто был в Крыму осенью 1920 года, тот наверное помнит, какое там нарастало сильное религиозно-патриотическое движение во имя Веры, Царя и Отечества, но «наполеончики» давили это движение, а иерархи стали теплохладно в сторонке от него <.„>

Все белые «вожди» революционных времен садятся на два стула и проваливаются. Иные из них про себя-то не прочь были помечтать и о Царе, но вслух именем таким не смели оскорбить завоеваний «безкровной», страха ради иудейска. Были из них и ярые противники «царизма». Деникин, например, сражаясь за «еди-ную-неделимую», говаривал друзьям: «Вы думаете, что я иду на Москву восстановить трон Романовых? — Никогда!» ⁵⁸ Но без тро-на-то Романовых его «единая-неделимая» в клочки разлетелась, и сам он вместо Москвы попал в Черное море. <...>

Храбрый адмирал Колчак имел в своей власти много золота, войска, территории, но впустил в свое правительство яд социализма, и был эсерами предан — большевиками расстрелян.