Россия перед вторым пришествием

Доходили вести и из Оптиной Пустыни. Важное пророчество было связано с именем иеромонаха Даниила (1837-1907), в миру Дмитрия Михайловича Болотова, автора пророческого полотна, написанного им незадолго до смерти. Вот как об этом пишет современный духовный писатель А. Н. Стрижев: «Уже перед кончиной, последовавшей в 1907 году, отец Даниил Болотов пишет знаменитую картину, сюжет взят из грядущих времен. На огромном холсте изображены Император, Императрица и Наследник, восхищенные на Небеса. Сквозь облака, по которым Они ступают, мчатся рои бесов, рвущиеся в ярости к Цесаревичу. Но сатанинский порыв сдерживает Митя Козельский (мещанин г. Козельска Дмитрий Попов, по прозвищу Коляба, по дарованной Государем фамилии — Ознобышин — Сост.), отстраняющий от Наследника вражеские полчища. Картина, имевшая глубокий пророческий смысл, была послана Царю, при Дворе не остались равнодушны. Вскоре в Петербург затребовали блаженного Митю Козельского, который удостоился приема от Самого Императора. Сергей Нилус с Еленой Александровной (супругой — Сост.) во всем этом деле принимали живейшее участие»³² .⁷¹

Д. Ходнев (1967): «Осенью 1909 года я с женою был в Крыму, и там тогда произошел следующий, поразивший многих случай, о чем долго говорили: во время посещения Государем старинного Георгиевского монастыря близ Севастополя два глубоких старца-схимника, не покидавшие обычно своего затвора, вдруг вышли, приблизились к Государю, молча пали в земном поклоне, встали, перекрестились, — как бы предвидя в нем святого мученика, и так же молча удалились...»³³

Граф Д. С. Шереметев (1968): «Этот случай произошел в эпоху Великой войны, в 1915 году. Государь Император, вместе с Императрицей Александрой Феодоровной и с Августейшими Детьми прибыли в Севастополь. <...>

Государь, любивший после завтрака делать большие прогулки на автомобиле по окрестностям Севастополя <...> неожиданно отправился с Императрицей в Георгиевский монастырь, где он раньше, в прежние годы, неоднократно бывал, но на этот раз в монастыре Его никто не ожидал. Игумен и братия были очень удивлены и обрадованы Высочайшим посещением. <...>

Мы вошли в церковь и начался молебен. Стройные голоса монахов сразу изменили настроение: точно мы вошли после бури в тихий залив. Все было так молитвенно, проникновенно и тихо... Вдруг за дверьми храма, весьма небольших размеров, раздался необычайный шум, громкие разговоры и странная суматоха, одним словом что-то такое, что не соответствовало ни серьезности момента, ни обычному монастырскому чинному распорядку. Государь удивленно повернул голову, недовольно насупил брови и, подозвав меня к себе жестом, послал узнать, что такое произошло, и откуда это непонятное волнение и перешептывание. Я вышел из храма и вот, что я узнал от стоявших монахов: в правых и левых скалах, в утесах живут два схимника, которых никто из монахов никогда не видел, и о том, что они живы, известно только по тому, что пища, которая им кладется на узкой тропинке в скалах, к утру бывает взята чьей-то невидимой рукой. <...>

И вот произошло невероятное событие, потрясшее всех монахов монастыря: два старца в одежде схимников, тихо поднимались по крутой лестнице, ведущей вверх со стороны моря. О прибытии Государя в монастырь им ничего не могло быть известно, ибо и сам игумен и братия, никто не знал о посещении Государя, которое было решено совершенно внезапно, в последнюю минуту. Вот откуда волнение среди братии. Я доложил Государю и видел, что это событие произвело на него впечатление, но он ничего не сказал и молебен продолжался.

Когда кончился молебен, Государь и Императрица приложились ко Кресту, потом побеседовали некоторое время с игуменом и вышли из храма на площадку. <...>

Там, где кончалась деревянная лестница, стояли два древних старца. У одного была длинная белая борода, а другой был с небольшой бородкой. Когда Государь поравнялся с ними, они оба молча поклонились Ему в землю. Государь видимо смутился, но ничего не сказал и медленно им поклонился.

<...> Теперь, после всего происшедшего, думается, что не предвидели ли монахи-схимники своими мысленными очами судьбы России и Царской Семьи и не поклонились ли они в ноги Государю Императору Николаю II, как Великому страдальцу Земли Русской.

Живя уже здесь в беженстве, много лет спустя, слышал я от одного достоверного лица, которому Государь Сам лично это рассказывал, что однажды, когда Государь на «Штандарте» проходил мимо Георгиевского монастыря, он, стоя на палубе, видел, как в скалах показалась фигурка монаха, большим крестным знамением крестившего, стоявшего на палубе «Штандарта» Государя все время, пока «Штандарт» не скрылся из глаз...» ^м