Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации

А.И. Ракитов подчеркивает, что патологическая жестокость была изначально присущим, примордиальным качеством России: “Надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях” [2].

Третья версия, самая мягкая, сводилась к тому, что Россия была и есть часть Запада. Она лишь слегка отклонилась от «столбовой дороги» из-за советского эксперимента, и теперь надо прилежно учиться у Запада, чтобы наверстать упущенное за 70 лет.

Эта версия была сформулирована уже в 60-е годы, во время «оттепели». П. Вайль и А. Генис показывают это в книге «60-е. Мир советского человека», где описаны умонастроения «кухонь» интеллигентской богемы, чьим идеологом и пророком стал И. Эренбург (его уподобляют апостолу Павлу): «Спор об отношении к западному влиянию стал войной за ценности мировой цивилизации. Эренбург страстно доказывал, что русские не хуже и не лучше Запада — просто потому, что русские и есть Запад».

В начале 90-х годов предлагались вариации этой идеи. В.И. Мильдон пишет: «Россия не Евразия, она принадлежит Европе и не может служить мостом между Европой и Азией, Евразией была Российская империя, а не Россия» [4].

Как надо понимать, что Сибирь не Россия, а часть Российской империи? Как это должны понимать якуты — они из России изгоняются и моста в Европу лишаются? Эта статья, а таких было множество, есть идеологическая диверсия, одна из бомб психологической войны против России. Но какая трибуна была предоставлена для таких статей — академический журнал «Вопросы философии»!

В совокупности все три версии с конца 80-х годов господствуют в «гуманитарном» дискурсе нынешней России и постоянно подпитываются заявлениями авторитетных интеллектуалов. Принципиальные дискуссии с ними не допускаются, и основная масса гуманитарной интеллигенции «безмолствует» (в этом смысле она ведет себя, как народ). В основном идеологи реформы развивают вторую и третью версии цивилизационного статуса России. Представление России как варварской страны, на которую не снизошел «дух цивилизации», пропитано слишком тупой русофобией и эта версия идет по разряду художественных гипербол. Она, однако, продолжает культивироваться и принимается даже в самых элитарных салонах.

Вот, например, выступление В. Ерофеева на российско-немецком форуме в декабре 2008 г.: «Мне кажется, у нас есть свои «тайные» особенности, которые говорят вот о чём: мы страшно архаический народ. Отсюда и наше счастье, и все наши беды. Россия — большая африканская деревня. И надо сказать, что умные иностранцы, которые сюда приезжают, достаточно быстро ориентируются, что если смотреть с точки зрения большой африканской деревни — всё как раз понятно. Все взаимоотношения, которые выстраиваются в России — они понятны… Мы — полигон, на котором видны следы человеческой природы, мы, будучи вне истории, полезны для человеческой истории… Строго говоря, за всю историю России мы никогда не давали повода считать нас европейцами. Лишь запредельная политкорректность вкупе с нетерпеливым желанием наконец найти с нами общий язык толкает Европу признать нас своими подданными» [40, с. 47-48].

Еще определеннее на том же форуме высказался социолог Л. Гудков: «Тютчев очень точно сформулировал один из центральных комплексов российской идентичности, реально работающих и сегодня. Смысловым фоном для такого суждения оказывается ясное и одновременно крайне болезненное сознание не просто отсталости России или ее варварской, с точки зрения европейцев, патриархально-самодержавной государственной и общественной конституции, но и неосновательность каких-либо надежд на процессы ее цивилизации в обозримом будущем» [40, с. 54].

Две другие версии муссируются в академической и широкой прессе и на всяческих семинарах и «круглых столах». Хорошей иллюстрацией служит деятельность в конце 90-х годов Независимого теоретического семинара «Социокультурная методология анализа российского общества» под руководством А.С. Ахиезера. На его заседаниях в Москве собирались видные гуманитарии, в том числе из-за границы.

Вот, на семинаре № 16 (17 декабря 1997 года) [26] был заслушан доклад А.А. Трошина «Теоретические основы деструкции в обществе (на материале истории России XIX века)».47 Приведем выдержки, из которых складывается образ России как цивилизации:

«До начала XVII века основной формой поведения русских мужчин был гомосексуализм как гендерная норма… В России с XII по XVI век известны массовые психопатии гомосексуального толка, когда женское население вырезалось полностью. Этот особенно характерно для верхнего и среднего Поволжья».