Россия, подъем! Бунт Расстриги

Эта мразь не может выехать на работу вовремя. Эта мразь едет всегда после начала рабочего дня уже. И он опаздывает. И его ретивые холуи стонут сиреной, крякают и попердывают прямо у тебя под задним бампером, чтобы ты сгинул, гражданин Великой России. И ты ныряешь вправо, как подонок, гражданин Великой России, так ведь? Ведь они либо изобьют тебя, либо засудят тебя, гражданин Великой страны, так ведь? Они и грохнут тебя, а им за это ничего не будет. Они всегда скажут – ты напал на них первым. А холуев у них толпы, что твое слово против их хора?

После того, как эта мразь доедет до работы, машина его отправится снова домой, опять за город. Теперь очередь начальственной самочки прокатиться в город – пассажи-вернисажи и массажи. Мигалка снова наседает на тебя сзади, ты снова прячешься от толпы сытых холуев – в сторону, гражданин Великой России, вельможная самка опаздывает на примерку последних коллекций модных домов. Потом машинка с мигалкой еще прокатит его отпрысков – у них на карманные расходы на день столько, сколько ты с женой за месяц не зарабатываешь. Утрись, сделай вид, что ты не заметил, как тебя унизили, и снова ныряй вправо, гражданин Великой России. Вечерком вельможная задница хочет ехать с ветерком на ужин – а как иначе – его ждет разомлевшая самочка, которую весь день до этого ласкали руки массажистов. Он едет совокупляться со своим ужином и со своей сучкой – нырни вправо, парень, ты просто перхоть перед ним, по дороге на ужин сверхчеловек вытрет об тебя ноги, а ты повизгивай от удовольствия.

А хочется же быть гражданином Великой России. А хочется, чтобы мы за Крым, и мы за русский мир, и мы все равны, и мы готовы идти на амбразуру.

Кстати, одним из требований Великой французской революции была отмена привилегий проезда для карет знати. Ну, они тогда решили этот вопрос, вырезав примерно 7 процентов всего населения. А мы нет, мы не решили, живем, как и раньше, в феодализме, не созрели еще, поклоны бьем пока. Страна рабов, страна господ, типа…

Май, 2014 год.

Запретные сказки

С детскими сказками давно я хотел расправиться. Ничего страшнее в жизни не встречал, чем детские сказки. В сказке «Морозко» папуля родной отводит дочку в лес и привязывает к дереву зимой – убивает дочь для комфорта мачехиной дочки. Запретить бы «Морозко».

В сказке про Гензель и Гретель братьев Гримм страшное скотство: родители решают отвести дочурку и сыночка в лес на съедение диким зверям. Но им не повезло, их сажает в клетку старуха каннибалка, она откармливает Гензеля на съедение. Дети убивают старуху хитростью, потом обкрадывают мертвую бабку и возвращаются к отцу с наворованным. Крошечка-хаврошечка залезает всем телом в ухо буренушке. Это кранты, вообще. В сказках толпы садистов и мокрушников – что уж придираться к волку из «Ну, погоди», который только и делов, что курит?

Надо оградить детей и от Библии, там жесткач совсем суровый. В Ветхом Завете бог зажигает по полной, Саваоф то и дело призывает к геноциду, стараются не отстать от него и Иисус Навин с Моисеем, которые любят истреблять сразу целые народы по схеме – убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужеском ложе, убейте; а всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя.

И Анну Каренину бы запретить, Карлсон гомик-педофил, Семь гномов – групповуха с Белоснежкой, Анатоль Курагин обесчестил же все-таки Наташу Ростову или нет? Там есть место догадкам, нам трудно оставить перверсивного Толстого.

Лиха беда начало, я бы предложил правительству только начать благое запретительство, а я уж подсказал бы еще и еще.

Запылают библиотеки, тащите керосин!

Август, 2012 год.

Человеческое достоинство ребенка

Я так понял, мы тут в России за то, чтобы детей можно было бить безнаказанно. Это потому, что дети – маленькие рабы своих родителей. Это потому, что мы ненавидим в детях проявления личности. Это потому, что мы бьем детей не очень сильно, с нашей точки зрения. Мы не хотим поверить, что перед нами не недоделанный наш выродок, перед нами маленький человек, перед нами личность в теле маленького человека. Мы бьем не сильно? Но заставляем маленького человека бояться. Мы заставляем маленького человека ждать боли и оскорбления. Мы вбиваем маленькому человечку, что у него нет и не может быть личного пространства. Мы вбиваем в маленького человечка мысль, что любой сильный, что любой, кто сильнее, может оскорблять его, и ломать его, и издеваться над ним.

Признайтесь: вы бьете и пугаете детей за то, что они не вы. Вы пугаете своих детей унижением за то, что так же пугали вас и ваши родители.

Вы просто садистские твари и жертвы садистов.

Вы пугаете детей унижением и болью в надежде, что традиция садизма не прервется.

Ваши дети будут истязать, оскорблять и мучить угрозами ваших внуков, ваши внуки будут унижать человеческое достоинство ваших правнуков. Вы передадите эстафету глумления над людьми через тысячелетия.

Вы ведь этого хотите, садюги чертовы?