Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814

В глазах власть предержащих верность крестьян престолу тесно переплеталась с проблемой поддержания порядка в городах и особенно в Москве. Лишь одна треть населения города являлись постоянными городскими жителями. Дворяне с бесчисленными толпами дворовых крепостных в конце весны перебирались в свои имения и возвращались обратно с приближением зимы. Кроме того, многие рабочие из крестьян и ремесленники на протяжении части своей жизни работали в городах, при этом сохраняя связи с деревней. Дворовые крепостные, собранные в большом количестве в одном месте и восприимчивые к слухам, которые обсуждались их господами, составляли особый предмет забот правительства. За спокойствие и порядок в Москве отвечал Ф.В. Ростопчин. Что касается империи в целом, то эти вопросы находились в ведении министра полиции А.Д. Балашова. Ростопчин прибегал к любым уловкам, чтобы успокоить широкие слои населения Москвы и отвлечь их внимание, но в его письмах к Балашову, датируемых концом весны и началом лета 1812 г., чувствовалась уверенность в прочности общественного порядка и верноподданнических чувствах народа. Лишь в самый последний момент — после того, как власти покинули город, и во время французской оккупации — Москву охватила анархия. Прислуга грабила дома своих господ, добропорядочные женщины шли на панель, чтобы выжить, множилось насилие, поскольку тюрьмы опустели, и бывшие заключенные бродили по улицам в поисках, чем бы поживиться. Как и в деревне, однако, это была стихийная и незамысловатая анархия, без какого-либо руководящего центра или идеологии, способных разжечь социальную революцию[364].

У правящих кругов не было оснований для опасений по поводу лояльности городских верхов. Русские купцы по своему мировоззрению обычно были глубоко консервативными и православными подданными и щедро жертвовали средства на военные нужды. Первенство в этом принадлежало Москве. Когда Александр I в конце июля посетил город для того, чтобы обратиться с призывом поддержать ополчение, городское купечество тотчас же дало торжественное обещание выделить с этой целью 2,5 млн. руб., не считая прочих своих пожертвований на военные нужды. Еще менее правительству стоило опасаться церкви, которая была его главным идеологическим союзником на поприще организации массового сопротивления захватчикам. В войну 1806–1807 гг. православная церковь провозгласила анафему Наполеону, которая вызвала некоторое замешательство после Тильзита. Теперь, однако, духовенство могло с большим удовольствием бичевать Антихриста. 27 июля Синод обнародовал гневный манифест, содержавший предупреждение, что то самое злое племя, которое навлекло гнев божий на род человеческий тем, что свергло своего законного правителя и церковь, теперь напрямую угрожало России. Поэтому долгом каждого священнослужителя было вселять в народ дух единения, покорности и мужества в защиту православной веры, царя и отечества[365].

Учитывая природу российского общества и правительства того времени, ключевую роль в военно-экономической деятельности неизбежно играло дворянство. Под контролем дворян находилась большая часть ресурсов, необходимых государству для ведения войны, и за которые оно часто не было в состоянии заплатить: излишки еды и фуража, лошади, людские ресурсы. Из дворянства набиралась большая часть офицерского состава для формирований ополченцев и сильно разросшейся регулярной армии. Даже в мирное время монарх зависел от дворянства, с помощью которого он правил Россией. Основу управленческого аппарата ниже уровня губернской столицы составляли избранные из дворян должностные лица по административно-полицейской, финансово-хозяйственной и судебной частям. В военное время эти должности обрели еще большую значимость и стали более обременительными. Одной из задач, традиционно входивших в круг их обязанностей, было руководство системой воинского призыва. В 1812–1814 гг. им пришлось иметь дело с числом рекрутов в десять раз большим, чем обычно. Волонтеры из дворян также требовались для выполнения новых задач. Колонны, перевозившие продовольствие, фураж и снаряжение, должны были конвоироваться по пути следования из внутренних районов России в расположение армий. То же самое касалось и многотысячных табунов лошадей. Перегруженным работой офицерам войск внутренней стражи требовались добровольцы из дворян, которые могли бы взять на себя часть забот по конвоированию партий новых рекрутов в расположение армии, а военнопленных — в обратном направлении.