Россия против России. Гражданская война не закончилась

Основные силы красных вели бои с Деникиным. Польской армии противостояли сравнительно слабые части. У Пилсудского возникло головокружение от успехов, он переоценил свои силы. Говорил высокомерно: «Если вы, белые или красные, затронете польские интересы, то я вас буду бить, и если вас где-то и почему-то не бьют, то это не потому, что вы этого не хотите, а потому что этого не хочу я».

19 марта 1920 года, когда отмечались именины Юзефа Пилсудского, аттестационная комиссия, которая присваивала офицерские звания, попросила его принять звание первого маршала Польши. 25 апреля поляки начали наступление на Киев.

Войска вел генерал Эдвард Рыдз. Вообще-то он хотел стать художником, окончил Академию изящных искусств в Кракове. Но, как и Пилсудский, примкнул к Польской социалистической партии. Получил псевдоним Смиглый — «быстрый, ловкий, стройный».

Член Реввоенсовета 12-й армии Николай Иванович Муралов отправил в Москву докладную записку:

«Мы дошли до полнейшего оскудения. Красная армия — армия босяков, заеденных вшами, что снижает боеспособность на 50 процентов. Красноармейцы — тощие на голодном пайке, оскелетевшие от беспрерывных боев и бессонных ночей. Больные и раненые лежат на грязном полу на вокзалах без пищи, без питья, без ухода.

Польская армия сильна численностью, прекрасно обставлена технически, обеспечена хорошим командованием, прекрасно согласована в действии всех родов оружия, прекрасно обмундирована, вся армия объята националистическим энтузиазмом».

6 мая 1920 года советские войска оставили Киев. На следующий день город заняли польские войска. Польский передовой отряд въехал в город на трамвае. Пилсудский торжествовал победу.

Но он сильно просчитался.

Во-первых, на Украине к полякам отнеслись враждебно. Во-вторых, он недооценил военный потенциал Советской России.

«Снова начинается вековечная распря русских и поляков, в которой ни одна сторона не может понять другой, — отмечал историк Юрий Готье. — Как из русских лишь очень немногие отдавали себе ясный отчет, что полякам надо дать свободу, так и в Польше, теперь опьяненной и как всегда заносчивой, мало кто понимает, что Польша закрепит свою свободу только в своих этнографических границах. Забирая западнорусские области, они в будущем открывают эру новых войн между Польшей и Россией».

26 мая Красная армия перешла в наступление, и линия фронта покатилась на запад. Удар был настолько мощным, что польские части бежали, бросая оружие. 12 июня поляков выбили из Киева. 11 июля Красная армия освободила Минск, 14 июля — Вильно (ныне Вильнюс).

«Захват поляками Киева, — вспоминал Троцкий, — сослужил нам большую службу: страна встряхнулась… Поляки откатывались с такой быстротой, на которую я не рассчитывал, так как не допускал той степени легкомыслия, какая лежала в основе похода Пилсудского. Но и на нашей стороне вместе с первыми крупными успехами стало складываться настроение в пользу того, чтоб войну, которая началась как оборонительная, превратить в наступательную, революционную войну».

11 июля английское правительство предложило советскому правительству прекратить военные действия и вступить в переговоры с Польшей. Англичане готовы были играть роль посредников. Лорд Джордж Керзон, британский министр иностранных дел, нарисовал на карте очень выгодную для России линию границы. Троцкий предложил подписать мир с Пилсудским.

Другие члены политбюро с ним не согласились.

Сталин телеграфировал Ленину:

«Польские армии совершенно разваливаются, поляки потеряли связь, управление, словом, поляки переживают развал, от которого они не скоро оправятся. Это обстоятельство, очевидно, хорошо известно Керзону, который старается теперь спасти поляков своим предложением о перемирии…

Я думаю, что никогда не был империализм так слаб, как теперь, в момент поражения Польши, и никогда не были мы так сильны, как теперь, поэтому чем тверже будем вести себя, тем лучше будет и для России, и для международной революции».

Ленин думал, что, если Красная армия через территорию Польши подойдет к Берлину, в Германии вспыхнет социалистическая революция. В Москве мечтали о соединении русской и немецкой революций. Две крупнейшие континентальные державы смогли бы решать судьбу всех остальных европейских стран.

«У Ленина, — вспоминал Троцкий, — сложился твердый план: довести дело до конца, то есть вступить в Варшаву, чтобы помочь польским рабочим массам опрокинуть правительство Пилсудского… Я считал, что мы достигли кульминационного пункта успехов, и, если, не рассчитав сил, пройдем дальше, то можем пройти мимо уже одержанной победы — к поражению.

Я требовал немедленного заключения мира, пока армия не выдохлась окончательно. Меня поддержал, помнится, только Рыков… Было решено: наступать».

Потом Ленин откровенно объяснял — политбюро пришло к выводу, что оборонительный этап войны закончился, настало время наступать: «Мы должны штыками пощупать — не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше?»