Россия против Запада. 1000-летняя война

Глава XIV. Венский вальс

Жизнь в бывшей Польше налаживалась по-всякому. Как где. В соответствии с доброй (или недоброй) волей новых хозяев. Жестче всех повели себя пруссаки. Из польских земель были нарезаны три провинции, незатейливо названные Западной, Южной и Новой Восточной Пруссиями. Дело вполне соответствовало слову: Берлин безотлагательно взял курс на онемечивание новых владений. Возможность поступления на государственную службу была для этнических поляков резко ограничена, официальным языком стал немецкий, были введены прусское право и прусское судопроизводство, особое внимание обращалось на скорейшее вытеснение польского языка из сферы образования. Несколько мягче, но в том же направлении обустраивала новые территории Австрия: бывшие воеводства были разделены на 12 изолированных округов, получивших общее название «Галиция и Лодомерия»; личные и имущественные права польского населения особо не ущемлялись, сохранялись и определенные возможности карьерного роста, но немецкий язык, как и в Пруссии, стал официальным, польское право сменилось австрийским и, конечно, началась активная германизация системы просвещения. Отличие австрийского подхода от прусского, в сущности, заключалось в том, что если протестантский Берлин откровенно заставлял поляков поскорее перестать быть поляками, то Вена, католическая и к тому же имеющая намного больший опыт обращения с «инородцами», делала то же самое намного мягче, не навязывая, а вкрадчиво предлагая. Иначе обстояло дело на территориях, вошедших в состав российских Курляндской, Виленской и Гродненской губерний. Здесь были сохранены традиционная правовая система, выборность судей и местное самоуправление (сеймики). Неприкосновенными остались имущественные права польского населения, а также система образования на польском языке. Любой, желающий поступить на военную или государственную службу, при наличии минимальной подготовки мог сделать это без особого труда.

Ярко различались также подходы к пленным лидерам восстания. Если в Пруссии и Австрии их (непонятно на каких основаниях) приговаривали к многолетним срокам, то в Петербурге мятежных генералов освобождали под честное слово не воевать против России (сам Костюшко дал обещание лично Павлу I, и, к чести своей, слово сдержал). Гордецов же, отказывающихся от предложения, расселяли по городам европейской части Империи, выплачивая весьма солидные пенсии. Неудивительно, что в среде мыслящих людей, не сумевших или не пожелавших эмигрировать, понемногу складывалось впечатление, что с Россией, в принципе, поладить можно. И не просто поладить. Особенно укрепились такие настроения после воцарения Александра I, либерала, не скрывающего сочувствия к судьбам Польши, в кружке ближайших и влиятельнейших друзей которого был, среди прочих, и князь Адам Чарторыжский, потомок одной из знатнейших польских фамилий, близкий родственник последнего короля и убежденный патриот. В лагерь «русофилов» уходили даже некоторые непримиримые эмигранты вроде графа Огиньского, командира одной из повстанческих армий, более известного потомству как автор знаменитого «Прощания с Родиной». Таких, впрочем, было немного.

Если в 1792-м несколько сотен беглецов приютил Дрезден, то в 1795-м Меккой польской эмиграции – десяткам тысяч озверевших мужчин, мечтающих любой ценой взять реванш, – стал Париж. Франция, пусть не оказавшая (не сумевшая, как хотелось думать, оказать) помощь вовремя, все-таки воевала с обидчиками Польши, и воевала всерьез, на уничтожение. Без нее надеяться было не на что, значит, ей следовало помочь. Так возникли польские легионы, сражавшиеся на всех фронтах под сине-бело-красным и красно-белым знаменами. Мало кто из них всерьез верил, что Директорию интересуют нужды Польши, но термидорианская Республика давно исчерпала себя. Эмигранты ждали перемен, искали путь в ближний круг популярных генералов, отчаянной храбростью завоевывали уважение – и ждали. Явление Наполеона они восприняли на ура, и… в принципе, пусть позже, чем хотелось, но ожидания как будто начали оправдываться. В 1807-м, после войны с Пруссией, на основании Тильзитского мира из «прусской» Польши по воле Наполеона было создано Великое Герцогство Варшавское. Через два года, по условиям Эрфуртского мира, к герцогству, как союзнику Франции, были присоединены и «австрийские» регионы Польши. Как было заведено Наполеоном, «освобожденные территории» получили и Конституцию, составленную на манер французской и по тем временам максимально либеральную – с разделением властей, независимостью судов, двухпалатным парламентом и широкими гражданскими правами.