Россия против Запада. 1000-летняя война

Замечательная, между прочим, личность. Еще совсем молодой парень, и уже с шикарной биографией. Шотландец, полусирота, все детство колесил с мамой по Европе, останавливаясь там, где цены пониже. Чуть-чуть поучился в Испании, у монахов, чуть-чуть в недорогом военном лицее во Франции. Затем, в 16 лет, – Англия, школа фермеров в захолустье. А потом – вдруг – Кембридж, сразу по окончании – завидное приглашение на госслужбу, и – опять вдруг, всего через месяц, – увольнение по собственному желанию. В связи с внезапно вспыхнувшей симпатией к восставшей Элладе. Прибыв на место с другими добровольцами, оказался единственным, совершенно случайно свободно говорившим по-гречески, причем языком не Гомера, который в alma mater изучали, а «народным», европейцам тогда известным, примерно как ныне среднему москвичу чеченский. Воевал хорошо. Был ранен. Стал известен, как автор ярких аналитических обзоров о Балканах, охотно, хотя и почти без гонораров публиковавшихся солидной прессой Острова. А потом вдруг что-то щелкнуло. Эллинофил резко меняет ориентиры, проникаясь горячей любовью к Турции, куда в 1831 году был направлен третьим секретарем торгпредства. Должность маленькая, но все-таки. Но – ни с того ни с сего опять уволился, ушел на вольные хлеба, «пользуясь славой журналиста, принесшей ему немало друзей в высших сферах, включая самого короля», развил бурную деятельность, еженедельно печатая в газетах статьи, призывающие «обуздать русских, обижающих благородную Турцию», а приработка ради, «время от времени поступая на должность переводчика в секретные дипломатические миссии на Ближнем Востоке». По ходу дела, однако, выяснилось: главное «хобби» молодого Дэви все же не турки, а вообще мало кому известные экзотические черкесы, чьи земли за пару лет назад были «уступлены» России. Тут действовал он на диво лихо: сперва, будучи в 1834 году в Стамбуле, «без разрешения посла» вышел на контакт с вождями горской эмиграции. А после того вообще «самовольно» рванул за кордон, в тайные крепости немирных туземцев. Где, пользуясь знанием черкесского, «выученного за месяц пребывания в Константинополе» (френды-адыги, надеюсь, согласятся, что это несложно), произвел, мягко говоря, фурор. Достаточно быстро он разъяснил им, что «великий султан Англии» готов взять их под свое покровительство, провел цикл лекций на тему организации «правильного» сопротивления и даже написал декларацию независимости со ссылками на Руссо, Монтеня и Томаса Джефферсона, которую пообещал обязательно напечатать в Европе.

«Мои ирокезы», как он их любовно именовал в письмах друзьям, были ошеломлены вниманием «посланца великого султана англичан» настолько, что, если верить Уркварту, даже просили его остаться и возглавить борьбу. На что, однако, «путешественник-энтузиаст» ответил отказом, объяснив, что будет полезнее в Лондоне. И не соврал. Декларация, правда, в газеты не пошла, осев в архивах Форин Офис, но немедленно по возвращении (посол, как ни странно, «не обратил внимания» на отсутствие переводчика) Уркварт развернул невероятно бурную деятельность. Памфлеты слетали с его пера чуть ли не каждый день, поскольку же литературным талантом парень был не обделен, а интерес к географии в те времена зашкаливал, творчество его быстро вошло в моду. Печальными историями о «маленьком и культурном народе, так похожем на наших highlenders, помочь наш моральный долг» зачитывались в леди в будуарах, их обсуждали джентльмены в клубах и простые ребята в пабах, а после появления книги «Британия и Россия» ненавидеть русских – готовых, как выяснилось, съесть Турцию, потом Персию, а потом и (о ужас!) Индию – вслух, и чем активнее, тем лучше, стало вообще хорошим тоном и неотъемлемым признаком настоящего патриота. Что же до автора, то он расширил круг полезных знакомств, став даже желанным гостем у короля Вильгельма, «по собственной просьбе которого» в 1836 году «согласился отказаться от свободной жизни», вернувшись на государственную службу в ранге первого секретаря британского посольства в Турции. И началось.

Здесь вам не равнина…