Россия сегодня. Через 100-летие великих революций

Институт заложников был применен в период первой русской революции. Генерал Ренненкампф, возвращавшийся после поражения в японской войне, извещал население сибирских городов, что «в случае покушения на лиц, меня сопровождающих, жандармских чинов и железнодорожной охраны, через час покушения все арестованные и сданные в тюрьму, как заложники, будут подвергнуты смертной казни»[14].

В период Первой мировой войны этот опыт был перенесен на европейские фронты. Во второй половине июня 1915 г. главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта ген. Николай Иванов дал распоряжение главному начальнику Киевского военного округа взять из числа немцев-колонистов заложников, большей частью учителей и пасторов, заключив их до конца войны в тюрьмы (соотношение: один заложник на 1000 человек населения). Также предписывалось реквизировать у населения колоний все продовольствие, оставив лишь небольшую часть до нового урожая, а в места компактного проживания немцев поселить беженцев. За отказ выполнить это распоряжение заложникам угрожала смертная казнь. Это редчайший в истории пример, когда заложников брали из числа собственного населения[15].

Заградотряды

Заградотряды придумал тоже не Иосиф Сталин.

Из приказа командующего 8-й армией А. А. Брусилова от 15 июня 1915 года: «…Сзади нужно иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться в плен»[16].

А Петр Врангель в июле 1917 года просто приказал открыть огонь по отступавшим бойцам Кавказского пехотного полка… из артиллерии. Процитируем: «я увидел, что на всем фронте кавказского полка цепи отступают. В бинокль видно было, как люди бегут, обгоняя друг друга; отступление обращалось в общее бегство. Я находился на батарее и отдал приказание командиру открыть по бегущим беглый огонь. Батарея дала очередь, попадания были ясно видны. Но люди не только не остановились, но как будто еще быстрее двинулись в тыл. Я поскакал к Ольвиопольским уланам, стоящим в резерве, и приказал командиру полка полковнику Семенову остановить бегущих и пиками гнать их обратно. Семенов развернул полк, и лава улан стала гнать пиками отступающую пехоту, собирая людей, как стадо баранов»[17].

Можно много что рассказывать про децимацию в РККА при Льве Троцком, но из артиллерии отступавшие части в Красной армии не расстреливали. Не хватало духовных скреп.

Исследовавший эти особенности романовского «гуманизма» Сергей Фомин справедливо отмечает: «Знакомясь со всеми этими вопиющими фактами, нельзя не прийти к выводу, что всем тем шокирующим нормального человека безобразиям и преступлениям русского человека (в том числе и «человека с ружьем») к 1917 году уже научили. Заложники, реквизиции, доносы, грабежи, высылки, конфискации частных предприятий с последующей передачей их под государственный контроль, переименования населенных пунктов, – все это впоследствии уже проделывалось привычно и на вполне „законных“ основаниях».

Как мы «кормили Европу»

Еще один известный тезис – о «России, которая кормила всю Европу».

Доля царской России в чистом мировом экспорте пяти основных зерновых культур (пшеница, рожь, ячмень, овес и кукуруза) составляла 25 %[18].

При этом в России в 1913 году жило 170 млн человек, а в Аргентине – восемь. Площадь царской России составляла 21,8 млн кв. м, а Аргентины (включая холодную Патагонию) – 2,8 млн кв. км. То есть огромная страна с весьма приличным населением поставляла на рынок такой же объем зерновых, как и одна из двадцати бывших испанских колоний, вдобавок расположенная в ином полушарии.

Что там Аргентина! Обратим внимание на Румынию. В тот период Румыния была существенно меньше, так как не включала в себя Трансильванию. Ее площадь составляла 0,14 млн кв. км, а население – 7,5 млн человек. То есть Румыния уступала царской России по территории в 150 раз, а по числу жителей в 23 раза. Между тем доля Румынии на рынке зерна составляла треть от доли России. И вряд ли у кого-то возникнет на этом основании мысль о высоком экономическом подъеме в этой абсолютно нищей на тот период балканской стране.

Пойдем чуть глубже и сравним урожайность по зерновым. В России после столыпинской реформы она составляла 8 центнеров с гектара, в то время как во Франции и США – 12.4 центнера, в дождливой Англии – 20 центнеров, в Нидерландах – 22 центнера.

Еще контрастнее урожайность в расчете на душу населения (1913). В России было собрано 30,3 пуда, в Аргентине – 87.4 пуда, в Канаде – 121 пуд.